— Хорошо, что мы идем с тобой, Лафат, иначе, мы точно бы не выжили здесь, - я не знала, как отблагодарить нашего спасителя, но улыбка и хорошее отношение не нужно покупать и нести с собой в огромной и тяжелой сумке. Пока так, а потом, если все сложится так, как я хочу, «никто не уйдет обиженным»[1] - вспомнила старую и известную, наверное, всем моим ровесникам из прошлой жизни фразу из книги.

Большой лагерь быстро сворачивался. Нам теперь было положено выйти позже.

Теперь мы могли смотреть на них, и мне этот вариант нравился больше. Лафат усадил Дашалу на верблюдицу, которая кормила нашу команду, а сам шел пешком. До обеда это было возможно, а вот потом, когда солнце начинало припекать, он отправлял ее к нам, и мы по очереди легко поднимали ее к себе. Девочка теперь, и правда, походила на мальчишку: шустрая, с горящими глазами.

На пятый день, когда я готова была уже все послать к черту и вернуться назад, случилась заминка.

— Лошадь старшего ридгана не пойдет до вечера, - заявила Дашала, дождавшаяся нас. Она запрыгнула ко мне как заправская погонщица, просто поймав мою руку. Верблюды теперь были для нее организмом – напарником.

— Мы тоже остановимся? – переспросила я.

— Нет. Лафат сказал надеть покрывала. мы пройдем мимо ридгана. С ним останется Джору. Как только лошадь сможет идти дальше, они нагонят нас. к ночи будут на нашей стоянке.

— А разве ночью они не могут потеряться? – мне бы не хотелось, чтобы меня при случае тоже оставили с верблюдом и погонщиком посреди песка и редких клочков почвы. Ни тебе сотовой связи на случай, если что-то пойдет не так, ни оружия против бандитов, в общем, б-ррр.

— Нет, Лафат будет делать для них знаки по дороге, - как-то совсем уж уверенно ответила Дашала, словно понимала о чем говорит.

— Ну, ладно. Ты спроси у него – не придется ли нам тоже вот так «загорать» с нашими верб… лошадьми.

Мы накинули покрывала поверх дурацкой сетчатой ткани. Так лицо оставалось закрытым глухо, но ткань была тоньше, что позволяло дышать, да и просматривалась изнутри хорошо.

Впереди стояли два верблюда, я узнала Джору, разводящего «быстрый», как они говорили, костер. Собиралась сухая трава, веточки, что приносит сюда ветром, колючие ветки от кустарника, который с удовольствием ели верблюды. Небольшой котелок ставится прямо на эту кучку. Поджигается такой костер моментально. Горит он сильно и очень быстро. Вода не успевает закипеть, но хорошо прогревается.

В дороге нельзя пить холодную воду, иначе жажда будет с тобой постоянно. Это важное правило, которому следуют все караванщики.

Джору присел, чтобы разжечь костер. Второй мужчина раскладывал скрутку из ткани на прилегшем верблюде, а ее конец натягивал на колышки, сооружая палатку.

Когда мы поравнялись с ними, он закончил с навесом, присел, поднял голову на нас. Если бы я не пропустила веревку от шеи верблюда, отрегулировав размер под спиной и не уложив под поясницу одеяла, то свалилась бы прямо под ноги к Шоарану. Да, это был он. Это точно был тот мужчина, опоивший меня ночью. Тот мужчина, объятий которого я так хотела в ту ночь. Он не стал рассматривать нас, видимо, это считалось неприличным, а я вращала лишь глазами, боясь повернуть голову. Покрывало не должно даже помяться!

Холодный и липкий пот катился по моей спине. Какого черта ему понадобилось в Гордеро? А если и Фалея здесь? Нет, она не поехала бы в такую даль. Полгода дороги! Кто останется в ее «чудесном» доме хозяйкой? Нет, она относится к тем, кто не доверяет даже своей матери.

Эта мысль, хоть и была мною опровергнута и откинута, чуть не сыграла со мной злую шутку, но, когда тени от оставшихся позади мужчин перестали тянуться по земле слева от меня, я скинула с лица дурацкую марлю и глубоко вдохнула. Передо мной ехала Крита. Судя по ее прямой, как струна, спине, думаю, она тоже узнала его.

Лафат обязан был предупредить нас. Или он не видел Шоарана у Фалеи? А для ридганов все рабы на одно лицо, так что тот и вовсе не рассматривал его лицо. Оставалось надеяться на то, что хоть они друг друга не узнали.

Так, уговаривая себя, стараясь наладить сердцебиение, я ехала еще минут сорок, пока не увидела Дашалу, бегущую к нам, не дожидаясь, когда наши верблюды достигнут места, где она сошла.

— Дашала, беги обратно и скажи Лафату, что нам нужно поговорить. Это очень срочно и это о нашем с вами деле. Тот ридган, что остался позади… он… я его знаю. Он был у Фалеи, - когда Дашала услышала это имя, она снова стала маленькой испуганной рабыней. Куда-то подевался тот свободный, словно ветер, сорванец, сроднившийся с величественными «кораблями пустыни».

— Она нас снова заберет? – тихо произнесла девочка. Она даже не стала ловить мою руку, как всегда делала прямо на ходу, чтобы подняться ко мне. Она шла рядом, изредка поднимая на меня глаза, чтобы посмотреть - не вру ли я, чтобы успокоить ее.

— Никогда, да и женщин в караване нет. Не бойся. У Фалеи он видел только меня, Дашала, - ответила я и подогнала ее вперед, к Лафату.

— И меня, - голос Палии за спиной, словно камень стекло, разбил все мои доводы о нашей безопасности.

Лафат как будто не был удивлен тем, что я сообщила ему. Он внимательно выслушал мой рассказ о Шоаране и Фалее, о том, что меня он узнает без проблем, а может, и его тоже, ведь он был частым гостем в этом отвратительном доме.

— Что ты молчишь, Лафат? Ты не испуган и не удивлен, - стараясь не срываться на истерику, спросила я.

— Договаривался его слуга, а когда караван начал собираться, я его увидел. Он не знает меня, а я его помню хорошо. Еще до того, как ты появилась в доме Фалеи, он приезжал туда с ридганом Форусом. Вот тот-то меня знает хорошо, и если бы с ним пришел Форус, нас в тот же момент могли бы забрать его люди.

— Что нам делать, Лафат, - каждая мышца моего тела словно вздрагивала, представляя, что нас узнают и вернут обратно.

— Ничего. Просто не показываться ему, - коротко ответил Лафат. Мы встали лагерем далеко за полночь. Шли еще очень долго в полной темноте. Лафат был бы хорошим капитаном, ведь скорее всего, ориентировался он по небесным светилам, потому что больше было не по чему. Последние пару дней казалось, что мы ходим по кругу – один и тот же пейзаж давил на сознание, заставляя нервничать.

Есть теперь хотелось меньше, но пить хотелось постоянно. Кроме этого, от безделья и постоянного ровного покачивания начинало подташнивать. Дороги назад не было, а впереди были дни, недели и месяцы перехода.

Алавия и Виелия были самыми дальними осколками бывшей империи. Канганами сразу после распада были назначены самые уважаемые ридганы. Война почти не коснулась этих земель, но дала возможность нападать на прежде свободные кочевые народы, такие как балийцы и хиреты. Палия и Мали были самыми дорогими представителями этих гордых племен.

Голоса вдали дали нам понять, что Шоаран с погонщиком догоняют наш лагерь. Нам нужно было спрятаться в своей норке, которую на этот раз нам устраивал Лафат, и теперь, в нашей палатке можно было сидеть, не наклоняя голову. Хоть сидеть и не хотелось вовсе. При любой возможности, когда можно было сойти с верблюда мы ходили, бегали или просто лежали, выпрямив и расслабив спину.