же принявшихся культур. Дышалось легко из-за насыщенности воздуха кислородом. Рядом точно также сидела, откинувшись на спинку лавки Ладора.

Вот уже месяц, как в моей теплице установлено дежурство. Ровно с того момента, как ударили первые морозы, а рассада на моих грядках так и не погибла.

Апанас с другими уважаемыми мужами деревни долго ходили, смотрели, щупали, нюхали ростки… Выходили молча и очень задумчивыми.

А на следующий день мне Апанас заявил, что детям он такое важное дело не доверит. Так что организовалось дежурство. Парное.

И как-то так интересно пары подобрались, что ни одной однополой не получилось. Да еще и возраст от семнадцати до девятнадцати…

Короче, молодежи моя теплица понравилась. Правда, допер я не сразу, почему именно. А когда допер… Расстарался резную лавку поставить. Широкую, с мягкой обивкой, со спинкой в виде лебедей, шеи сердечком… Красивая получилась, аж самому понравилась.

Когда эту лавку увидела Ладора, то хихикнула в кулачок, после чего на ней появились еще подушки и теплый плед. Один.

И на следующий день после случившегося с Айнаром мы с Ладорой сидели на этой самой скамье, откинувшись на подушки и накрывшись тем самым пледом. Богиня сидела очень близко ко мне, но все же не прикасалась, оставляя около сантиметра расстояния. Так нам было комфортно.

— Эта Айнигюль — твоих рук дело? — без особого интереса спросил ее я.

— Не совсем, — задумчиво ответила она. — Я хоть и считаюсь богиней любви, все равно ей не распоряжаюсь. Не могу ее зажечь или погасить. Не в моих это силах. Но если уж она загорелась, то немного подкрутить ситуацию я могу.

— И что же за ситуация тут?

— Ты же сам тогда говорил: «А вот если бы в эти места случайно забрел мастер-стекольщик, да и осел бы здесь, найдя свою любовь и простое человеческое счастье…» — процитировала меня слово в слово богиня и лукаво улыбнулась.

— Ты же вроде бы пожурила меня тогда, что я мол не в свое дело лезу, — удивился я.

— Я просто сказала, что ты забавный, пытаешься рассуждать о вещах, в которых ничего не понимаешь. Но я не говорила ничего о том, что не приняла твое пожелание к исполнению.

— О как, — задумался я. — Выходит, это не столько твоих рук дело, сколько моих?

— Судьбы способен менять ты, а не я, — все с той же улыбкой лукавства на губах легонько стукнула Ладора меня подушечкой пальца по кончику носа. — Я могу влиять на обстоятельства, менять декорации, слегка подправить время и место, но судьбы не в моей власти. Зато в твоей.

— И что же за судьба была у Айнара? — пробежал холодок по моей спине от таких ее слов.

— Умереть в муках от рук любящей его женщины, — ответила богиня. Холод стал сильнее.

— А теперь?

— Не знаю, — пожала плечами Ладора. — Ты коснулся их судеб. Теперь боги их не видят. Совсем. Как и твою.

Повисло молчание. Не тягостное, просто задумчивое.

— Постой-ка, — вдруг зацепила меня интересная мысль. — Ведь ты… Тебя я… Твоей судьбы я тоже коснулся?

— Понял значит, — улыбнулась она. — Ты совершенно прав: моей судьбы тоже больше не видят боги. Больше того, я специально выбрала время отлучиться из мира и посетить несколько сотен сущностей адептов Судьбы в разных мирах. Ни одна из них не увидела моей. А это были ОЧЕНЬ могущественные сущности. Не планетарного, а межмирового уровня. Можно сказать, что они на уровне сил стоят настолько же выше нас, насколько мы стоим выше простых смертных.

— Ты… напугана этим? — осторожно спросил я.

— Нет, — пожала плечами Ладора. — Та судьба, которую я знала… была трагичной, скажем так. Подробности тебе ни к чему. Теперь же… Теперь впереди у меня полная неизвестность, что значит, что все может измениться к лучшему. Как и к худшему, впрочем. Но шансы примерно равны, а это уже не мало.

— Как-то это все странно, — вздохнул я. — Ты ведь рассказывала, что боги знают свое прошлое и будущее, могут влиять из будущего на прошлое за счет этого… А ты теперь, выходит, лишилась половины своего могущества, ведь своего будущего больше не знаешь?

— Не то, чтобы я ничего не лишилась, но приобрела больше, — лукаво улыбнулась она, стрельнув в меня глазами.

— Что же? — заинтересовался я.

— Свободу, — ответила она. — Ведь другие боги теперь тоже не могут на меня воздействовать из будущего. Точнее они больше не могут вообще на меня воздействовать, кроме как прямо, конечно. Меня теперь ничто не ограничивает. Даже рамки этого мира. А это много. Поверь, это очень много.

После такого откровения говорить что-то я не посчитал возможным. Просто мне этого не понять, того, о чем она говорит. Ведь «Если бы я мог представить себя богом, то я был бы им». А я не бог. И соответственно не могу представить сказанного ей. Вообще. На самом деле я даже не понял, что это за «сущности» такие межмировые. Ведь до этого я считал богов вершиной…

— Ты сказала, что судьба Айнара была умереть в муках от рук любящей его женщины… Ты говорила про Айнигюль? — перевел тему я.

— Да, про нее.

— Странно, — уставился в потолок я. — Они такие разные… Стеклодув и ассасин… Она очень сильна. Настолько, что я даже готов сравнить ее с Высшим Демоном. Не с Князем, конечно, но все же… А он… Айнар, он же такой обычный, мягкий, домашний…

— Ты удивишься, но между ними двумя на самом деле горит пламя любви. И зажглось оно не вчера, а еще очень много лет назад, как я и говорила. В старой их судьбе, во вчерашнюю их встречу, Айнигюль должна была схватить его. И, следуя приказу своего правителя, предать медленной и мучительной смерти. Но вернувшись обратно узнать, что правитель умер за несколько дней до казни…

— И что же будет теперь? — от этой истории, а больше даже от того, что лично знаешь ее участников, сердце неприятно сжималось и скребло, словно кошка точит об него когти.

— Не знаю. Могу только предполагать… Ты победил ее. И подарил ее жизнь Айнару. Теперь она фактически рабыня Айнара по законам их страны. По тому кодексу, которому Айнигюль следует. И она не решится нарушить этот кодекс. Правитель, отдавший приказ, уже мертв. Отдать новый некому. В их стране гражданская война и стеклодув Айнар с ассасином Айнигюль никому не интересны…

— Вот как… То есть снова Свобода?

— Свобода? — удивилась богиня. — Я не слышала о такой первосиле. Не встречала ее адептов.

— А о каких слышала?

— Хаос, Порядок, Жизнь, Смерть, Свет, Тьма, Судьба, Бездна, Сила… Я мало интересовалась такими вещами. Ведь непосредственно в нашем мире, да и других подобных ему мирах, первосилы представлены слабо… Они тут слишком сильно намешаны. Да и адепты этих сил достаточно редки. Уровень моего мира, это не их уровень, точнее масштаб… Нет, это не значит, что они не могут сюда попасть, просто их интересы лежат за пределами одного мира…

— Именно у таких адептов ты спрашивала о своей судьбе? — задумался я. Это что же за монстры должны быть такие, что целый мир для них слишком мало?

— Да. У адептов Судьбы.

— И какие они? Расскажешь?

— Не смогу. Ведь мы общались не в телестной форме. А подобрать слова для описания энергетической формы существа… Ты ведь видишь меня? Если я оставляю тело, но концентрирую внимание рядом с тобой? — я кивнул, поскольку это действительно так. — Вот нечто аналогичное, но другое. Понятнее описать не смогу.

— Ну, хоть что-то, — улыбнулся я, видя ее мучение. — А Свобода? Ты говоришь, что не знаешь такой первосилы, это значит, что ее нет?

— Нет, — улыбнулась она. — Это значит, что я с такой не сталкивалась. На самом деле никто не знает, сколько их на самом деле и какие они. Даже адепты одной из них могут ничего не знать о других. Это сложно, — тряхнула она головой. — Может быть поспишь? Месяц ведь уже не ложился?

— Пожалуй, — согласился я. — Но, как почувствуешь, что начались кошмары, отойди от меня пожалуйста. Иначе я не смогу расслабиться. Не хочу тебе повредить.

— Хорошо, — согласилась она, опуская руку мне на голову и начиная перебирать мои отросшие за лето волосы. — Спи, Логин, спи…

Глава 44

То, чего я столько времени опасался, произошло. Отношение ко мне в деревне поменялось. Из разряда пусть крупных, но «собак», я перекочевал в «волки».

В тот раз на ярмарке мало кто смог понять то, что увидел. Та же самая Ритка, хоть и была там сама, видела собственными глазами из первых рядов круга, все равно не разобралась в том, что видела. Да и что там можно