Андрис удовлетворенно хмыкнул — совсем рядом.

Он подцепил ключи от автомобиля, повертел в руках.

— Проехать по адресочку? — предложил Швецов.

Андрис посмотрел на него, покачал головой:

— Я сам.

Через полчаса он уже нажимал кнопку звонка. Чистенький подъезд пятиэтажки, цветы в кашпо и цветочное граффити на стенах. Металлическая дверь распахнулась, выпустив на лестничную площадку запах жареной колбасы и яичницы. Пожилой грузный мужчина поправил домашние шорты, кивнул:

— Вам кого?

— Олег Андреевич Пономарев здесь проживает?

Мужик кивнул:

— Здесь. Только нет его сейчас, он на работе.

Андрис записал адрес. Город маленький. Иногда — это большое преимущество. Через пятнадцать минут он уже был у здания суда. На парковке одиноко пристроилась белая ауди с номером 734 АНУ. Андрис обошел ее кругом. Невозмутимо саданул по капоту, с наслаждением наблюдая, как замигала сигнализация. Присел на капот, уставившись на широкие старомодные двери здания. Сигнализация крякнула и отключилась. Андрису пришлось еще дважды повторять процедуру, пока двери не распахнулись, выпуская долговязого парня. Заметив мужчину, примостившегося на капоте авто, парень замедлил ход.

— В чем дело? — подошел вплотную. — Это вы тут забавляетесь?

— Куда уж мне до ваших забав, господин Пономарев, — Страуме презрительно скривился, но не пошевелился.

— Я прошу вас отойти от моего автомобиля, в противном случае буду вынужден вызвать полицию, — Олег старался говорить спокойно, все-таки парковка под видеонаблюдением, да и судебные приставы на входе в здание.

— Это будет очень кстати. Заодно расскажете, куда отвезли Анну Скворцову.

— Не знаю такую. Отойдите от автомобиля.

Андрис вынул из внутреннего кармана пиджака фотографию девушки: Олег без сомнения узнал вчерашнюю пассажирку из «Робкой звезды». Сделал каменное лицо.

Сотовый в кармане Андриса завибрировал, доставив сообщение. Мужчина автоматически активировал экран. Швецов писал: «Парковка перед домом Пономарева просматривается с перекрестка банковскими камерами. Скворцова пересела на байк, зарегистрированный на имя Торопова Тимофея Федоровича».

Он усмехнулся, отталкиваясь от белой ауди:

— Всего хорошего, — бросил, направляясь к своему автомобилю.

Пономарев смотрел вслед отъезжающей с парковки черной иномарке, почувствовал беспокойство. Он набрал номер Торопова. Голос будущего родственника лениво сообщил: «Привет, это Тимофей Торопов. Если я вам еще не ответил, значит, типа, работаю. Перезвоните, что ль. Ну, или оставляйте сообщение». Олег прищурился, отвернулся от налетевшего порыва ветра:

— Тимыч, тут какой-то хлыщ твоей знакомой из «Робкой звезды» интересуется. Меня нашел, фоткой ее перед носом вертел. Вы там того… поосторожнее, что ли. Перезвони, как будешь на связи, короч.

Припаркованная у соседнего со зданием суда дома иномарка вишневого цвета неторопливо выехала со стоянки.

9

Анна с тревогой прислушивалась к надвигающейся грозе. Уже совсем близко, может быть, в нескольких десятках километров, утробно рычало и стонало. Ветер истерично срывал с деревьев листву, бросал в лица прохожих мелкий песок. Она выглянула в окно — небо по-прежнему ясное, не предвещающее непогоду.

В груди — словно кол осиновый. Уже не во сне — наяву — Анна чувствовала, как кожу на спине и плечах раздирает от ударов, ноги до колен обжигает болью. Закусив губу, она присела на край кровати, расстегнув верхние пуговицы рубашки, оголила плечо: рубцы с рваными краями начали кровоточить. Вместе с чувством тошноты и зудящей, навязчивой болью накатило недавнее воспоминание.

Бледное лицо. В глазах пляшет, искрясь, Неизбежность.

Синева вокруг фигуры в массивном водолазном костюме угрожающе уплотнилась. В серых глазах загорелась паника. Еле уловимое движение синевы и сухой треск разрывающихся досок: вязкая тьма ощетинилась ледяными копьями. Тьма беззвучно утягивала его в бездонную черноту.

Анна, позабыв о боли в теле, схватилась за телефон.

«Привет, это Тимофей Торопов. Если я вам еще не ответил, значит, типа, работаю. Перезвоните, что ль. Ну, или оставляйте сообщение после короткого звукового сигнала».

Анна сбросила, прижала потемневшее стекло к подбородку.

Прошлась по комнате. Взгляд упал на раскрытую книгу: пугающе-голубая бездна и крупный шрифт названия «Ныряющие в темноту».

Образ увлекаемого чернотой и неизвестностью дайвера не отпускал.

Девушка решительно активировала экран сотового, набрала уже найденный в телефонной книге номер.

— Пап, привет. Это Аня. Не могу дозвониться до Тима Торопова. Он не рядом с тобой?

Удивленное молчание в трубке.

— Нет. А что происходит, Ань?

— Он на глубине? — сердце сжалось в ожидании ответа.

— Да. Работает. В чем дело?

Закусив губу, она соврала:

— Ничего.

Напряжение между ними росло, укладывалось узелками между вышками сотовых станций.

— Что доктор Страуме? — голос отца нарочито небрежный, но — Анна знала, что он обращен в слух. — Я вчера разговаривал с ним, просил, чтобы обследование завершилось скорее и… чтобы можно было тебя забрать.

Виски сдавило, теплой патокой боль стекла к затылку. Будто он вправду — заботливый отец. А она — его заболевшая дочь. Будто не было этих тринадцати лет отчуждения.

Анна растерянно молчала.

— Ты уже позавтракала?

Девушка зажмурилась и выпалила:

— Я не в пансионате сейчас.

Молчание в ответ. Микрофон сотового выхватывает из окружения отца приглушенные голоса и писк оборудования. Отдаленный шелест обратного отсчета.

— Не понял. А где ты?

— Я уехала оттуда. Ночью. Я потом тебе все объясню. Не по телефону, а когда увидимся. Так будет лучше. Поверь мне, пожалуйста. Мне не надо там находиться.

Пауза, недовольное дыхание в трубке. Анна чувствовала сопротивление отца, его желание настоять на своем. Приготовилась защищаться. По шее пробежал озноб, колко опустился на плечи.

— Я ничего не понял, но ты мне все объяснишь, как только я к тебе приеду, — неожиданно услышала в трубке. — А куда я к тебе приеду? Ты где находишься?

Анна ошеломленно прошептала:

— Я у Тима. У Тимофея Торопова, в его доме.

Отец недовольно пробурчал:

— Ну вот сейчас вообще что-то отказываюсь понимать.

Она не дала ему договорить:

— Пап, — поперхнулась словом, от которого отвыкла за последние тринадцать лет. — Папа, пожалуйста. Смотри за Тимом. Что-то произошло. Он в опасности. Пожалуйста. Сбереги его.