— Аврора…

— Пожалуйста, ничего не говорите. — Самообладание, от которого она очень зависела, могло подвести ее. — Я только хочу, чтобы вы знали.

— Нам надо поговорить.

Не успела она согласиться, как загремел микрофон:

— Все незамужние леди, выстраивайтесь в ряд. Сейчас невеста будет бросать букет!

— Давай, Эй Джи, — нетерпеливо подтолкнула ее новоиспеченная сестра и засмеялась. — Посмотрим, кто будет следующей.

Эй Джи не придавала значения букетной традиции и прочим девичьим дурачествам. Она растерянно оглянулась на Дэвида. И в этот миг букет матери чуть не угодил ей в лицо. Она смущенно приняла поздравления и добродушные поддразнивания окружающих.

— Еще один знак! — улыбнулась Кларисса и коснулась губами щеки дочери.

— Знак того, что у моей мамы глаза на затылке и великолепная меткость. — Эй Джи с удовольствием зарылась лицом в цветы. — Тебе нужно было оставить его себе на память.

— Ой нет, это плохая примета, а мне никакие неприятности не нужны.

— Я буду скучать по тебе, мама!

Кларисса поняла — она всегда все понимала, — но улыбнулась и опять поцеловала дочь.

— Уже через две недели я вернусь!

Эй Джи едва успела еще раз крепко обнять мать, как новобрачные тут же попали под град риса.

Многие гости разъехались, но некоторые задержались. Солнце начало садиться, оркестранты стали убирать инструменты.

— Какой длинный день!

Она повернулась к Дэвиду и машинально протянула руку:

— Я думала, вы ушли.

— Просто ненадолго выходил. Вы сегодня здорово поработали.

Она следила за тем, как собирают и увозят последние стулья.

— Я бы выпил кофе. — Дэвид улыбнулся, стараясь держаться непринужденно.

— Не знаю, осталось ли у нас что-нибудь?

— А я немного одолжил у соседей. — Он повел ее к дому. — Где они проведут медовый месяц?

В доме было пусто. Странно, Эй Джи никогда не задумывалась, насколько Кларисса заполняет собой свое жилище.

— В плавании. — Она засмеялась, но вдруг поймала себя на том, что беспомощно оглядывает кухню. — Для меня наступили трудные времена: теперь я постоянно буду представлять себе, как Кларисса ставит паруса.

Он вытащил из кармана носовой платок:

— Возьмите. Садитесь и хорошенько поплачьте. Имеете право.

— Я рада за нее. — Но слезы все же полились. — Алекс — прекрасный человек, и я знаю, что он ее любит.

— Но она больше не нуждается в вашей опеке. — Дэвид подал ей кружку с кофе. — Пейте!

Эй Джи кивнула и сделала глоток:

— Она всегда во мне нуждалась.

Он отобрал платок и сам вытер ей щеки:

— И теперь нуждается. Только не так, как прежде. Иначе.

— Я чувствую себя дурой.

— В том-то и заключается ваша проблема: вы не можете примириться с тем, что время от времени чувствуете себя глупой!

Она шмыгнула носом:

— Я этого не люблю.

— И не обязаны. Вы кончили реветь?

Она еще немного похандрила, посопела, потом отпила кофе:

— Да.

— Скажите еще раз, что вы по мне скучали.

— Это была минутная слабость, — проворчала она в кофе, но он отнял у нее кружку.

— Никаких уверток, Аврора! Вы собирались рассказать мне, чего хотите и что чувствуете.

Она проглотила комок в горле, страстно желая, чтобы он не пытал ее, а сказал за нее.

— Я хочу, чтобы вы вернулись.

— Ну же!

— Дэвид, вы сами все усложняете.

— Конечно! — Он не прикоснулся к ней. Пока.

— Хорошо. — Эй Джи со вздохом выпрямилась. — Когда вы предложили жить вместе, я этого не ждала. Я хотела подумать, но вы так рассердились! А когда вы ушли, у меня появился шанс все обдумать. И я не вижу, почему бы нам не начать жить на тех же условиях.

Как всегда, переговоры, подумал он и поскреб подбородок. Она все-таки не намерена сделать последний шаг.

— У меня тоже был шанс подумать. И я передумал.

С таким же успехом он мог бы ее ударить, не рискуя получить сдачи. Любой отказ переносится болезненно, но это было уж ни на что не похоже.

— Понимаю. — Эй Джи отвернулась, чтобы взять кружку, но руки у нее слегка дрожали.

— Вы хорошо потрудились для этой свадьбы, Эй Джи.

Она закрыла глаза. Интересно, почему так хочется рассмеяться?

— Спасибо. Большое спасибо.

— Мне кажется, вы могли бы спланировать и другую. Под свою ответственность.

Эй Джи провела пальцами по глазам:

— Ну еще бы! Теперь я могу открыть новый бизнес!

— Нет, я имел в виду только одну свадьбу. Нашу.

— Что?

— Свадьбу. Вы невнимательно слушали?

Она медленно повернулась и увидела, что он с мягкой усмешкой смотрит на нее.

— Что вы сказали?

— Я видел, как вы поймали букет. А я человек очень суеверный.

— Не смешно!

Эй Джи ринулась из комнаты, но Дэвид перехватил ее и прижал к себе:

— Действительно, черт возьми, не смешно! Не смешно, что я вот уже одиннадцать дней и двенадцать ночей ни о чем больше не могу думать, кроме как о вас! Не смешно, что, когда я делаю шаг к вам, вы на шаг отступаете. Что бы я ни планировал, все летит к черту, стоит мне только пять минут побыть рядом с вами!

— Вряд ли мы сможем что-то решить, если при этом вы будете кричать на меня.

— Вряд ли что-то можно будет решить до тех пор, пока вы не начнете слушать меня и перестанете заранее пугаться. Послушайте, я больше не хочу, чтобы вы так поступали. Мне нравилась моя жизнь.

— И прекрасно. Мне моя тоже!

— Значит, проблемы у нас обоих. Потому что ничего уже не будет таким, как было раньше.

Почему так трудно вздохнуть? Никогда еще у нее не перехватывало дыхания из-за раздражения.

— Почему?

— Догадайтесь. — Дэвид поцеловал ее жестко и яростно, словно хотел что-то доказать им обоим. Но продолжалось это недолго. Губы у него стали мягкими и нежными, и Эй Джи поддалась ему. — Прочтите мои мысли, хотя бы одну и сейчас! И будьте откровенной, Аврора!

Она затрясла головой, но он опять начал ее целовать.

В доме было тихо. За окном садилось солнце, и на вечерней заре пели птицы. Потихоньку темнело, и в эту минуту не было вокруг ничего, кроме этой комнаты.