— Очнись, подруга, — отпивая холодный зеленый чай, сказала Лита. Она помахала перед лицом Ларисы рукой и не заметила никакой ответной реакции. Только со второго раза Шмелева очнулась от своих воспоминаний. — Возвращайся, пожалуйста. В какую бездну ты упала?

— Бездну страсти. Я не могу устоять перед его ласками, сладкими речами. Как кролик перед удавом: знаю, что проглотит, и пододвигаюсь ближе. Он умеет влиять на меня, — стряхивая пепел, ответила та. — Раньше я бы никогда не простила того, что прощаю ему. Ну почему? Неужели это страх одиночества лишает меня уважения к себе?

— Ты становишься старше, твои ориентиры меняются, вот и все.

— Если бы у меня не было Димки и Мишки, я бы вела себя иначе. Я чувствую, что могу вытерпеть многое, лишь бы им стало немного легче на душе, чтобы они почувствовали мужчину рядом. Их отцы не особенно часто балуют вниманием. Один за тридевять земель, другой — весь в бизнесе со своей старушкой.

— Не отталкивайся в этом случае от детей. Это плохой ориентир. Не оправдывай происходящее тем, что делаешь им добро. Ведь однажды он может ударить тебя при них, что тогда? — Лита внимательно посмотрела на подругу. — Шмелик, я не уверена, что это повторится, но не отрицаю возможность.

— Я понимаю. Он обещал не делать мне больно ни словами, ни физически. Я так хочу ему верить! Наверное, я люблю этого мерзавца. С ним так интересно, он много знает. Я слушаю его, контролируя себя, чтобы не отвисала челюсть. Он знает столько, что я удивляюсь, когда только успевает?

— По ночам, когда ты звонишь, а его нет. Так вот, он в это время штудирует толстые тома энциклопедий или листает кипы журналов, — засмеялась Лита. — Да, умный мужчина знает, как тебя опутать.

— Вчера отдал мне путевки в пансионат на троих: маме, Димке и Мишке. На двадцать дней, Форос. Наверное, там красиво. Дети так давно не были на море. Я бы очень хотела, чтобы они подышали тем воздухом, оздоровились. Да и мама устала: готовит, убирает, уроки бесконечные. Кажется, что это просто и от этого не устанешь. Как бы не так! Ей тоже нужно сменить обстановку и отдохнуть от плиты.

— Она не против ехать?

— Только «за».

— А ты?

— Если отпустишь меня в отпуск в августе на десять дней, то я с Русланом поеду в Испанию.

— Опять я слышу загадочное, завораживающее слово. Почему именно туда?

— Руслан сказал, что однажды побывал в этой стране и влюбился в нее. Он хочет, чтобы и со мной произошло что-то подобное, — сказала Лариса.

— Да, в Испании есть что-то магическое. Родина Гойи, Пикассо, Колумба.

— До августа, правда, надо еще дожить в мире и согласии, — заметила Шмелева.

— Почему именно август? Если устала, я отпущу тебя хоть сейчас, только приведи в порядок бухгалтерию и передай мне список клиентов.

— Дело в том, что мы должны попасть в Бунол в последнюю среду августа. Живописный, тихий городок. В этот день там происходит невероятное помидорное сражение. Праздник урожая «Томатина». Ты слышала об этом?

— Да, в свое время Георгий мне рассказывал. Он ведь побывал во многих странах. Когда-то отдыхал в Валенсии и ездил в Бунол на тот праздник, — ответила Лита. — Ты хочешь почувствовать себя сосиской в кетчупе?

— Честно говоря, не представляю, как это происходит.

— Будем надеяться, что ты попадешь туда. Ведь кроме помидорной битвы это еще и фейерверки, музыка, вкуснятина, — заметила Лита.

— Вот уж засвечу томатиком милому в глазик! — засмеялась Шмелева. — Отведу душу!

Лита улыбнулась. Какая же Леська смешная. Тянется к мужчинам, как подсолнух следует за солнцем, а все не складывается. Не получается, чтоб раз и навсегда. Уж не верится: бывает ли такое на свете? Но ведь живут ее родители уже четвертый десяток вместе. Как им удалось сохранить то, что связывало их в молодости? Хотя от того чувства вряд ли что осталось. Вместо страсти — привязанность, привычка, благодарность за прожитые годы.

— Слушай, Леська, а ты никогда не жалеешь, что не уехала со своим Леней Годфильдом в Израиль?

— Почему ты именно сейчас об этом спросила? — напряглась Шмелева.

— Не знаю, просто подумала, что не было бы у тебя всех твоих проблем.

— Были бы другие.

— Не спорю, но все-таки, ответь.

— Жалею. Давно и безрезультатно. — коротко произнесла Лариса. — Если бы он попробовал меня уговорить, я бы согласилась. Но он сказал, что мнение родителей для него превыше моего. Это все решило. Зачем мне такая постановка вопроса, да еще и в Израиле? Как у меня хватило ума не отказаться от предлагаемых денег? Они были счастливы избавиться от меня, паршивой овцы в их отаре. Мама потом ела поедом. Слава богу, появился Сергей. Знаешь, я до сих пор удивляюсь, как не сошла с ума, когда он ушел от пас.

— Ты сильная, ты не сгибаешься от тяжести обстоятельств, — заметила Лита.

— Ладно тебе, «Тающая легче снега, я была — как сталь», — с позерством продекламировала Лариса и увидела, как округлились глаза подруги. — Да, как ты хотела? С кем поведешься, от того и наберешься. Я за последнюю неделю только Цветаеву и могу воспринимать. Читаю и плачу, как будто обо мне написано.

— Это самое прекрасное, что я услышала от тебя сегодня, Шмелик, — искренне сказала Лита. — Мы так давно знаем друг друга, что перенять привычки — самое простое дело. Но при этом мы остаемся сами собой.

— Точно, — допивая напиток, согласилась Шмелева.

— Я люблю тебя, — посылая воздушный поцелуй Ларисе, сказала Мартова. Ей уже было стыдно за то, что она хотела умолчать о своих чувствах к Ивану. Что им скрывать — им, с детских лет не имевших ни одного секрета?

— И я тебя, Владимировна, честно, — улыбнулась Лариса и посмотрела на часы. — Наш перерыв подходит к концу. Как раз пройдемся по скверу, а я выкурю еще сигаретку.

— Ты много куришь последнее время.

— Знаю, но бросить не могу себя заставить. Мне некому дать слово, что больше не буду. Нет такого мужчины, ради которого я могу отказаться от удовольствия.

— Почему для этого нужен мужчина, а ради себя?

— Пробовала, не получается.

— Тогда ради меня, попытаешься? — поднимаясь из-за стола, спросила Мартова.

— Лита, это слишком серьезно. Я подумаю.

— Думай, на то тебе и голова. Ты же хочешь быть неувядаемой. Не кури.

— Какая ты все-таки, Литочка. Не все такие волевые, как ты. Не дави на меня! — воскликнула Лариса. — Мне хочется провалиться сквозь землю, когда на меня оказывают давление.

— Даю на размышление несколько дней, до конца недели. Бросишь курить — получишь прибавку к зарплате.

— Ну, это форменный шантаж! — автоматически закуривая, сказала Шмелева. — Ты пользуешься своим служебным положением.