За всю дорогу мне встретилась только одна пожилая женщина. Она разговаривала сама с собой. Я понял, что сам тоже рассуждаю вслух.

Я уже видел ворота автомобильной стоянки. Надо дойти до нее. Надо. Но это еще не все. Надо кого-то найти и попросить привести герцога, чтобы я мог объяснить... объяснить...

Почувствовав, что падаю, я ухватился рукой за стену. Нельзя закрывать глаза... Я обязан… Всем телом я прижался к кирпичам, прислонил для отдыха голову к стене, стараясь не плакать. Нельзя терять времени. Надо идти.

Опять оттолкнулся от стены и более или менее выпрямился. Ноги проваливались, будто в пустоту, и два раза я споткнулся на воображаемой ступеньке.

Плохая примета.

Что-то теплое ползло по левой руке. Я посмотрел вниз, и все поплыло перед глазами. Кровь сбегала по пальцам и капала на тротуар. Я снова посмотрел вверх, на ипподром. Ипподром кружился на месте. Уж и не знаю почему, то ли от жары, то ли от удара, то ли от потери крови. Но я знаю точно, нельзя терять времени. Я должен быть там. Быстрей.

Ставим одну ногу впереди другой... Я приказал себе: делай так – одну ногу впереди другой. И ты придешь.

Сосредоточься, одну ногу впереди...

Я пришел. К воротам автомобильной стоянки. Никаких контролеров. Все ушли. В конце дня зрители уже не приедут.

– Ох, – вырвалось у меня в отчаянии. Надо идти дальше. Надо кого-то найти. Я направился к машинам, за ними ворота в паддок. Там много людей. Много...

Я шел между машинами, держась и опираясь на них. Колени подкашивались, машины исчезали в тумане, слабость побеждала, и все меньше и меньше я обращал внимание на пронзительную боль при каждом шаге. Надо кого-то найти. Надо найти.

Внезапно кто-то рядом позвал меня:

– Мэтт!

Я остановился. Медленно огляделся. Из “Астон-Мартина” вылезла Мидж и почти побежала ко мне.

– Мэтт, мы искали вас. Я вернулась в машину, потому что устала. Где вы были? – Мидж дружески коснулась моей левой руки.

– Не... трогайте меня, – хрипло пробормотал я.

Она резко отдернула руку.

– Мэтт! – Она пристально посмотрела на меня. Сначала озадаченно, затем встревоженно. Потом взглянула на свои пальцы и на мой рукав. Там проступали яркие красные пятна.

– Это кровь, – вырвалось у нее.

Я чуть кивнул, потому что страшно устал. Во рту пересохло.

– Послушайте... Вы знаете герцога Уэссекса?

– Да. Но... – начала она.

– Мидж, – перебил я, – идите и найдите его. Приведите его сюда... Понимаю, это звучит глупо... но его хотят убить... бомбой.

– Как Колина? Но ведь...

– Приведите его, Мидж, пожалуйста, – повторил я.

– Я не могу оставить вас в таком состоянии.

– Должны.

Она с сомнением посмотрела на меня.

– Спешите...

– Я приведу кого-нибудь помочь вам, – сказала она, легко повернулась на каблуках и быстро направилась к паддоку, потом побежала. Я прислонился задом к сверкающему серому “Ягуару” и думал, как трудно будет помешать Карти-Тодду подложить бомбу. Жестянка такая маленькая, что ее можно сунуть, к примеру, в футляр от бинокля. Вероятно, это такая же бомба, как та, что взорвалась в “Чероки”. Я, наверно, вспотел бы, представив силу взрыва, сконцентрированного в жестянке, если бы уже не был мокрым от крови и пота.

Почему они не идут? Язык уже еле ворочался от сухости... Здесь совсем нет воздуха. Я беспокойно поерзал по “Ягуару”. Когда я скажу герцогу, он должен скрыться где-то в безопасном месте, пока следственная комиссия не разберется с Карти-Тоддом.

Я бесстрастно наблюдал, как с пальцев на траву капала кровь, и чувствовал, как пропиталась кровью и отяжелела спина пиджака. Я не могу позволить себе купить новый. Придется отдать его в чистку и попросить незаметно заштопать дырку от ножа. Себя тоже придется хорошенько подштопать. Харли, конечно, не сохранит для меня работу. Возьмет кого-то другого на мое место. Врачи не позволят мне летать долгие недели. Если пилот сдаст пинту крови, как донор, они отстраняют его на месяц... А я невольно потерял больше, чем пинту... хотя, если выпустить из себя пинту, то тоже мало хорошего.

Я рывком поднял прижатую к груди голову. Нельзя спать, пока они не придут. Я должен объяснить герцогу...

Машины, ворота, ипподром кружились и кружились вокруг меня. Я облизал губы. Не помогло. Язык тоже пересох.

Наконец я их увидел. Страшно далеко. У ворот паддока. Кроме Мидж и герцога, еще двое. Мэтью вприпрыжку бежал впереди.

И Нэнси.

Чантер растаял в забытом прошлом. Я и не подумал о нем. Все было как прежде, в тот день, когда она летела в Хейдок. Знакомая, дружелюбная, доверчивая. Девушка, к которой я не хотел привязываться и которая ухитрилась растопить лед, будто ацетиленовой горелкой.

Через море машин Мидж показала в мою сторону, и они приближались ко мне, лавируя между рядами. Они были уже ярдах в двадцати от меня, когда вдруг необъяснимо остановились.

Ну идите же, идите. Ради Бога.

Они не двигались.

С усилием я оттолкнулся от “Ягуара” и, держась за него, сделал несколько шагов в их сторону. Слева от меня через шесть машин стоял “Роллс-Ройс” герцога. А на капоте сверкала яркая красная с золотом жестянка. Мэтью, показывая на нее, бежал к машине. Мидж страстно уговаривала его:

– Не ходи. Мэтт просил быстрее, и он истекает кровью.

Мэтью с сомнением посмотрел на нее и кивнул, но в последнюю секунду искушение оказалось слишком сильным, он подбежал, схватил жестянку и снова направился к ним.

Яркую красную с золотом жестянку, в которой апельсиновые корочки в шоколаде. Она стояла на столе... а потом ее там не было, на столе. Что-то исчезло из офиса. Красная с золотом жестянка...

Исчезла со стола Карти-Тодда.

Сердце упало. Я закричал, но голос прозвучал ужасно тихо:

– Мэтью, брось ее мне.

Он нерешительно посмотрел на меня. Остальные через ряды машин шли к нему. Они подойдут быстрее, чем я. Они будут стоять все вместе. Нэнси, и Мидж, и герцог, и Мэтью, который тоже знает, что я сегодня был в офисе Карти-Тодда.

Я отчаянно добирался до автомобильной стоянки, но Карти-Тодд пришел первым. Поставил жестянку на капот и просто ждал, когда они вернутся после окончания скачек. Начался последний заезд. Лошадей вывели на старт. Диктор объявил: “Ждите сигнала стартера”. Карти-Тодд знает, что они вот-вот вернутся. Он стоит где-то недалеко, возле трибун, со своей черной головой, и солнце отражается от его массивных очков. Конечно, он собирался убить только юного Мэтью и герцога, но теперь там еще Нэнси и Мидж... Он не знает, что ему все равно не скрыться... Он не знает, что Колин знает... Он слишком далеко от меня, чтобы я ему это сказал... Я не могу кричать... и говорить-то едва могу.