Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- А ты мой второй папа?
Сердце мощно дёргается в груди, дезориентируя, и пульс оглушает.
- Я - первый… Первый папа.
Юля тормозя сжимает мою руку, лежащую на столе.
- А как понять, кто первый, кто второй?
- Иди сюда... - поднимаю его на руки.
- Борис! - нервно.
- Всё нормально!
Подхожу с ним к зеркалу.
- Видишь, как мы с тобой похожи? Мы с твоей мамой... эм... когда-то очень дружили. И у неё в животике появился ты. А я уехал... Маме пришлось... найти для тебя другого папу. А потом я вернулся... И мы с тобой встретились.
- Нельзя было уехать! - строго и недовольно смотрит на меня сын.
- Я не знал... Что ты у мамы появился. Иначе бы не уехал.
- А что будет с папой? С тем папой?
- Ничего плохого.
Хотя стоило бы.
Задумчиво смотрит в зеркало.
- Нельзя было уехать! Папа маму обижал!
- Степочка... - шокированно улыбается Юля. - Не обижал.
- Обижал! - с возмущением доказывает мне. - Мама плакала! Я видел! Ночью...
Играя желваками, перевожу на Юлю вопросительный взгляд.
Это что ещё за херня?!.. Меня обваривает адреналином.
Она отрицательно качает головой.
- Мне просто... было... одиноко. Приснился плохой сон.
- Лучше бы ты не уехал!
Отталкивает меня.
Спускаю на ноги. Убегает наверх.
- Зачем ты?! - сердится Юля.
Развожу руками...
От обиды сына хочется повыть от раскаяния. Наорать на Юлю за моё неведение. Всечь Крынскому. До кучи отметелить ее отца!
От беспомощности луплю кулаком в стену. Протираю ладонями лицо.
Юля тормозит мою попытку пойти наверх.
- Ну всё... Успокойся. Давай, я сама дальше.
Умиротворяюще гладит по плечу. Идёт наверх.
- Скажи ему, что я вас очень люблю и никуда не уеду больше. И ещё... что он имеет право сердиться, - в спину. - И что мне тоже было одиноко...
Время идёт. Они не приходят ко мне. Ложусь на диван. Вырубаю с пульта свет.
Завтра надо как-то мириться с этим сердитым парнем.
Слышу скрип лестницы. Но приходит не Юля, а Степаха.
Ложится ко мне.
- Где мама?
- Уснула.
Закрываю его одеялом, подтягивая к себе.
- Папа?... - задумчиво.
- Мхм...
Целую в макушку. Засыпаем...
Глава 38 - Топить
Нервно смотрю на часы. Даши нет... Бергман тоже поглядывает.
Набираю ее.
- Номер недоступен.
- Полагаю, пациентка не придет.
- Наверное...
Разводит руками.
- Но, ведь, если пациентка по какой-то причине не подаёт жалобу, это ведь не значит... что этого не было. Вы мне не верите?
- Отчего же? Как человек, я верю, что Вы верите в то, что говорите... Но как администратор...
- Так! Подождите! Если Вы не доверяете мне, мои слова подтвердит доктор Державин. Он делал это УЗИ.
- Деточка, да я верю, что вы увидели на этом УЗИ, то что увидели. Но мы с вами достоверно не знаем что из сказанного пациенткой правда, а что фантазии и наговоры. Ни одной записи о том, что ей планировали делать операцию нет.
- Да мне мой зав отделением звонил и сказал, что ей нужно срочно делать эту операцию. Просил подъехать...
- Мы ничего доказать без жалобы пациентки не можем. Понимаешь? Да и с жалобой весьма затруднительно. Это будет скандал без доказательств.
- И что... все будет... покрыто? Вам же первому снимут голову, если вдруг нечто подобное выйдет за стены больницы!
Бергман снимает очки, протирает их.
- Я подумаю как тихо и без скандала со временем сместить Роберта с этой должности. Это всё, что я могу.
- А если там ещё лежат такие пациентки? А если он систематически проводит незаконные хирургические вмешательства?!
Ладно... Чего я на самом деле хочу от него? Если даже пострадавшей ничего не нужно.
Просто это так ужасно!
Вспоминаю свое беспомощное и абсолютно доверчивое состояние во время беременности, когда у тебя нет никакой возможности влиять на то, выживет ли ребенок. И ты смотришь на врачей как на богов. Разве можно так вероломно поступать с женщинами?!
Но за твоего ребенка Роберт боролся, - по инерции пытаюсь спорить сама с собой.
Кто его теперь знает, как было на самом деле. Я ни во что не верю больше!
Ох, хотела бы я получить доступ ко всем документам! Может, там и мои есть.
- Юля... Ты хочешь публично уничтожить Роберта как врача? У тебя личные мотивы?
- Что?! - возмущённо подлетаю на ноги.
Лицо моё вспыхивает.
- Мне очень жаль, что я не заслужила авторитета медика в Ваших глазах. И нет, я не хочу никакой публичности. Я хочу, чтобы прекратилось издевательство над пациентками! А каким образом - мне все равно. Это Ваша больница и Ваша ответственность! Всего хорошего.
- Юля! - умиротворяюще.
- Наш разговор окончен, - обиженно поджимаю губы. - Спасибо, что выслушали.
Хмурится.
- Спасибо за сигнал, Юлия Юрьевна. Я очень ценю Вашу включенность в работу. Будем разбираться. Я создам комиссию.
- От всей души желаю Вам удачи!
- Нет, подожди. Ты можешь включить в комиссию двух коллег. По своему усмотрению. Кроме... Бориса Егоровича. Принесут мне внятные доказательства, и я уволю Крынского.
- Державин. Хасанов.
- Пощади Хасанова! Он после операции.
- Ладно.
Кого же?!
- Можно? - заглядывает Истомин из терапии.
- И Константина Захаровича!
Я доверяю Истомину.
- На что я попал, позвольте спросить? - подозрительно переводит взгляд с меня на Бергмана и обратно.
- Не отказывайтесь, пожалуйста, - сжимаю доверительно его предплечье.
У нас хорошие отношения. Я часто работаю в терапии вместе с ним.
- Вам, прекрасная Юлия Юрьевна - никогда! - отшучивается он. - Надеюсь, это будет не почка.
- Распоряжение я напишу, но попрошу сохранять конфиденциальность, - завершает разговор Бергман.