Я не знаю, черт возьми!

Вытаскиваю из нижнего ящичка пачку сигарет. Открываю окно.

Прикурив, смотрю на аллею. Когда-то мы гуляли там с Чадовым...

И всё у нас могло бы быть хорошо, если бы не...

- Можно? - стукнув кратко в дверь, заходит Роберт.

Дергаюсь, в порыве спрятать от него сигарету. А потом успокаиваюсь, вспоминая, что я больше не принадлежу ему. Все!

Разглядываю сигарету в пальцах. И понимаю ещё одну вещь - она мне больше не нужна. Чувство внутреннего протеста и нежелания быть хорошей хотя бы наедине с самой собой больше не актуально. Я могу быть любой... Идеализация рухнула. Мне больше не надо никому соответствовать.

- Здравствуй, Юленька.

- Не называй меня так больше, пожалуйста. Мне не нравится. И никогда не нравилось. Зачем ты пришел?

- Ну, во-первых, ты всё ещё моя жена и моя семья. Я очень беспокоюсь за тебя. Во-вторых... мне интересно знать - предашь ли ты меня там, где я тебя спасал. Где в твоей светлой головке добро, а где зло?

- Я в процессе решения. Ищу не человеческую, но ищу вселенскую справедливость, Роб.

- Ну, поищи... поищи... то, чего нет.

- Я прошу тебя, увольняйся.

- И облегчить тебе жизнь? Нет, моя дорогая. Тебе придется решать. И нести ответственность за решение. Как наш сын?

- Со Стёпой все хорошо.

- Вздумаешь подать на развод, или сделать публичной свой роман с этим гопником, я буду претендовать на опеку, Юленька.

- Ну это же... Зачем?!

- Потому что Чадов наиграется… Ты снова останешься одна. И совсем не обязательно, чтобы общественность видела каждое твое падение! Да и Степе совсем не обязательно видеть, как мать бегает от одного мужика к другому в целях ублажиться как самка. Поэтому, пусть живет со мной.

- Ребенка оставят с матерью!

- Уверена?.. На всё своя вселенская справедливость. А ты была плохой девочкой... Человека грохнула, отца подставила, мужу изменяла...

- Так! - нервно перебираю бумаги на столе. - Уходи...

- Я не обо всем ещё с тобой поговорил.

- Тогда уйду я! - схватив сумочку, вылетаю из кабинета.

Ноги почему-то сами ведут в нейрохирургию.

Здороваюсь с персоналом. Торможу посреди коридора.

- А Вы наверное к Руслану Таировичу? - стоит в дверях в его палату медсестра.

- Да!

Хасанов.

Мистер Справедливость и Правильные решения, вопреки уголовному кодексу, штампам, и всему, что сбивает с толку. Мне нужен он!

- Здравствуй, Руслан... - прикрываю за собой дверь.

- Юля...

Сажусь на стульчик рядом с ним.

- Занят?

- Скучаю... - отрицательно качает головой.

- Я хочу тебе кое-что рассказать. Про себя. Можно?

- Можно.

Он столько раз исповедовался мне. Советовался со мной. Особенно поначалу. И мы вместе приходили с ним к решениям, иногда противоречащим законам и врачебному кодексу, но единственно верным для пациента. И наши мнения никогда не расходились.

Есть только два человека, которым я могу это все рассказать. Но Борис не объективен. А вот Хасанов...

И я начинаю свой рассказ с нашего студенческого знакомства...

Он не перебивает.

Застывшим тяжёлым взглядом смотрит перед собой. Практически не моргая.

Задыхаясь от волнения на самых тяжёлых моментах честно рассказываю как есть.

А как есть?

Как не крути, Роб тогда меня спас. Он сделал мою жизнь человеческой. Он был ко мне добр... И любил как умел. Жаль, что умел только так.

Я рассказываю и про Бориса. Свою беременность. И про Стёпу... Про те самые анализы в сейфе. Про ситуацию с Дашей. Мой монолог затягивается. Хотя, я пытаюсь быть очень лаконичной и передать лишь общую ситуацию.

- Я тебя утомила?

- Ты меня расстроила.

- Мм?

- Тем что в самом начале этой истории, ты, девочка, набрала не тот номер...

Вздохнув, отворачиваюсь к окну.

Как я могла САМА набрать Хасанова? Моя самооценка была в таком минусе, что я с ним и заговорить тогда не могла первой.

- Вышло так, как вышло. Это уже прошлое. Скажи мне, что делать сейчас. Как правильно? Как честно?

- Куда ты ударила?

- Я не помню...

- А ты вспомни!

Прокручиваю несколько раз в голове тот момент. Всегда старалась его забыть.

Закрывая глаза, замахиваюсь.

- Сюда, - показываю на себе.

- Ни висок, ни основание черепа, ни родничок. Этот удар был не смертельный. Максимум треснула кость черепа. Роберт не реанимировал его?

- Нет...

- Не реанимировал, не вызвал Скорую... Мужик скончался от неоказания помощи при кровоизлиянии. Так как в крови было много алкоголя. Не сразу... А если бы ему отказали помощь и он выжил, то тебе бы ничего не грозило.

- Возможно...

- Но только вот, у Роберта Альбертовича не появилось бы в собственности такой юной, красивой и очень благодарной девочки. Испуганной и считающей его спасителем. Ведь, он всего бы лишь вызвал Скорую. Так себе подвиг… Максимум - теплые благодарные объятия, да?

- Это очень цинично! - подташнивает меня.

- Действительно. Крайне цинично. Мне никогда не нравился Крынский. Все ещё мироточишь благодарностью к мужу?

- Господи… - опускаю лицо в ладони.

- А представь что некий возрастной мужик так бы “спас” твою дочь. Еще совсем юную, испуганную и не способную сказать ему нет. И имел бы ее потом…

Кровь стынет в жилах, словно превращаясь в металл. Поднимаю рассерженный возмущенный взгляд на Руслана.

- Эх, Юлька… Пойди прочь, дурочка… - закрывает глаза.

Глава 37 - Настоящее

Мне казалось, если я получу Юлю, то жизнь моя с ней взорвется и закипит. Мне столько всего хотелось! Везде побывать с ней, со всеми познакомить... Но уже который день, когда мы остаёмся наедине, мы молчим и смотрим друг другу в глаза. Иногда часами... Касаемся кончиками пальцев, словно не веря в происходящее или боясь спугнуть это все...

Иногда я сметаю ее, вжимая в себя. И опять молчу, зависая в звенящем болезненном ощущении от ее близости. И мне больше не надо ничего... Я бесконечно могу так стоять.

И вот сейчас мы, обнявшись, смотрим в окно. На банальную маленькую ёлку перед ним на газоне. Уже с полчаса. И плевать вообще, на что смотреть, все кажется прекрасным и волшебным. Как канун нового года в детстве. Когда и ждёшь чуда, и уже участвуешь в нем, наряжая ёлку... И дома по особенному уютно.