— Новое подставное лицо или фирма?.. Впрочем, не рассказывай мне ничего. У меня и без того беспокойный сон.

Михаил обхватил меня за плечи и поцеловал в висок. Я отодвинулась на несколько шагов.

— Я же попросила. Не осложняй ничего, Миша.

— Уже поздно, принцесса. Кто же знал, что удобное приобретение окажется не просто красивой мордашкой, но и строптивой невестой, не поддающейся уговорам? Ты меня сильно заинтересовала, Снежана.

Я рассмеялась его словам:

Скорее, тебя это задело, да? Это всё преходящее. Вспомни свою поучительную историю про золотую медальку и представь, что она уже у тебя.

— Нет, принцесса. Просто обмануть себя — мало. Надо заслужить медальку, получить удовольствие от самого процесса.

— Да, а потом отправить пылиться в дальний ящик. Давай ты перешагнёшь сразу несколько пунктов. Представь, что всё произошло, и я уже нахожусь в дальнем, пыльном и ненужном ящике.

Михаил достал из бара бокал и бутылку виски, кинул пару кубиков льда.

— Кто тебе сказал, что они у меня лежат в ненужном ящике? Оттого, что я не молюсь на свои победы, не означает, что я их не ценю. 7bde0b

Михаил отхлебнул виски и протянул в мою сторону ладонь.

— Хочешь, покажу тебе ту самую золотую медаль? Она, как и все прочие, выглядит так, словно мне её вручили только вчера.

— Нет, спасибо. Верю на слово. Но лучше выбери другой Эверест и покоряй его. А я пойду к себе. Спать.

Михаил двинулся на выход из кухни, загородив проход.

— Дружеское объятие на ночь, Снежана. От мимолётного касания не стошнит даже принцессу на горошине вроде тебя.

Земянский обхватил мои руки и завёл себе за спину, приложился поцелуем к моей шее, проложив влажную дорожку губами и языком, и только после этого отпустил:

— Добрых снов, принцесса.

Я вывернулась из кольца мужских рук и пожелала ему того же, поспешно пошла наверх в спальню, чувствуя спиной взгляд Михаила. Заинтересовался он, видите ли. Жадному дракону было мало золота в его сокровищнице, теперь ему нужна была и красивая девушка, которая ластилась бы к его загребущим лапам.

Глава 44. Снежана

Но как бы дурно я себя ни чувствовала, надо было изображать днём счастливую невесту. Теперь приходилось сопровождать Земянского всё чаще. И ноги иногда болели от высоких каблуков так, что невозможно было разогнуть стопу. Земянский, заметив, как я потихоньку под столом скидываю туфли, процедил, чтобы я выглядела подобающим образом и тотчас же надела их обратно. А ещё через пятнадцать минут и один телефонный звонок сообщил, что теперь я записана к массажистке. В этом весь Земянский: сначала хлестнёт по щеке, а потом заботливо прикладывает лёд.

Вот и сейчас я поглядываю на время, находясь в ресторане. Повод? У Земянского их хоть отбавляй: бизнес в гору, билборды пестрят его холёной рожей, местный детский дом молится на него из-за крупного пожертвования сиротам. Но хуже всего даже не то, что ноги сегодня отекают. Я едва засунула их в туфли, спрятав под длинным платьем в пол. Хуже запах многочисленных блюд, в особенности рыбной закуски. Земянский любит рыбу и сидя рядом с ним, мне приходится дышать этим мерзким запахом, от которого выворачивает наизнанку. Я уличаю подходящий момент и выхожу из гудящего ресторанного зала, опускаясь на диван. Я упираюсь локтями в колени и на мгновение опускаю голову, уже начинающую кружиться от обилия звуков и запахов.

— Что с тобой?

Я открываю глаза. К сожалению, этот голос я бы узнала и из тысячи. Роман Бесов. В неизменном чёрном. Всё такой же красивый и притягательный. Ошибкой было проникаться к нему каким-то чувствами, но не проникнуться его настойчивостью, одержимостью и страстью было невозможно.

— Что с тобой? Тебе плохо?

Роман присел на корточки передо мной. Его лицо оказалось совсем близко от моего. Если податься немного вперёд, преодолев небольшое расстояние, можно коснуться его губ. Но вместо этого я собралась с силами и заставила себя принять вертикальное положение. По коридору прошёл официант с очередной порцией закусок. От одного вида подноса дурнота вновь подкатила к самому горлу. Я пыталась отдышаться, но наверняка выглядела словно рыба, выброшенная на берег. Задыхающаяся и беспомощная. Только точки пляшут перед глазами. Чёрное пятно метнулось куда-то вбок. Совсем скоро мне в руки всунули стакан с водой.

Роман накрыл мои пальцы своими ладонями, стиснув их на стакане.

— Выпей, тебе немного полегчает!

Зачем он стоит так близко, наклоняясь надо мной? Чувствительность к запахам обострена, и аромат парфюма Беса чувствуется особенно хорошо. Резко, пряно… Роман подтолкнул стакан двумя пальцами снизу, приближая его к моему рту. Знакомый жест. Меня отбрасывает на несколько месяцев назад, когда он ещё преследовал меня в университете и подталкивал точно так же стаканчик с кофе к моим губам. Глаза начинает щипать от слёз. Только этого мне ещё не хватало. Рыдать перед этим предателем… Я заставляю себя пить воду. Маленькими глоточками, прикрыв глаза. Понемногу отпускает. Восстанавливаю дыхание.

— Спасибо.

Вежливые девушки же всегда говорят спасибо тем, кто им помог? Я хочу вцепиться зубами за эту оградительную стену вежливости и не показывать из-за неё своего истинного настроения. Хочу безразличную алебастровую маску на своё лицо. Такую, чтобы не разбилась, когда я выпущу её из ослабевших пальцев.

— Тебе полегчало?

Согласно киваю, перевожу взгляд в сторону. Снова официанты. Воображение вновь, словно издеваясь надо мной, подкидывает картину этой ненавистной рыбной закуски. Я цепляюсь за стакан с водой и глубоко дышу.

— Ты что, беременна? — резко спрашивает Роман, — как только мимо проходят с закусками, тебя едва ли не выворачивает наизнанку.

— Ты чертовски наблюдателен и сообразителен, Бесов. Да, я беременна.

— Давно? Давно ты беременна, Снежана?

Я поднимаю на него взгляд. Тёмные глаза Ромы полыхают огнём нетерпения. Он так пристально вглядывается в моё лицо, что на долю секунды мне начинает казаться, будто всё вокруг — мишура и дешёвый спектакль, который можно прервать единственным взмахом руки. Будто ничего этого не было, а мы… Чёрт. Надо выкинуть это «мы». Его никогда не было и не будет.

— Достаточно, Бесов.

И не давая ему времени на то, чтобы задать следующий вопрос, говорю, сознательно уменьшая настоящий срок своей беременности на четыре недели:

— Восемь полных недель, Бесов. На днях началась девятая.

Роман отходит на несколько метров. Вовремя. Потому что рядом со мной появляется Земянский. Он обеспокоенно заглядывает мне в лицо.

— Тебе плохо, Снежка?

— Да. Ты же знаешь. Это всё из-за рыбы… Пусть уберут всю рыбу! — говорю я.

Получается капризно. Наверное, так и должны звучать слова из уст беременной девушки с сильным токсикозом. Михаил смеётся, поглаживая мои пальцы: