Ученый совет слушал по две защиты в день, и после заседания мы с коллегой- соискательницей устраивали по традиции обед в ресторане для всех причастных к защите. Я не знала, как подступиться к Мариэтте Омаровне с приглашением на этот обед. Она меня выручила: «Вы же хотите, чтобы все было “как у людей”? Я, конечно, приду!» – сказала она с улыбкой. А когда у гардероба я взялась помогать ей одеться, она строго осекла меня: «Я привыкла, чтобы пальто мне подавали мужчины!» Но тут же смягчилась: «Ну да ладно, раз уж мужчин нет поблизости…» Вот такая она была!

* * *

В 1990 году я побывала на Тыняновских чтениях в пятый раз. Приезжая в Резекне каждые два года, я восхищалась даром Мариэтты Омаровны совмещать в себе множество талантов: один из лучших специалистов по русской литературе ХХ века; яркий публицист, полемист и популяризатор науки; умелый организатор научных событий и редактор научных изданий… На чтениях она всегда была в центре всего самого интересного: дискуссий на заседаниях, вечерних бесед и даже купания в озере, вода которого была еще холодной – но только не для Мариэтты Омаровны и Александра Павловича Чудаковых. Я, конечно, не входила в «ближний круг» и любовалась издалека этим умением Мариэтты Омаровны все успевать и не упускать ни единой возможности порадоваться самым простым вещам.

Особая тема – героические усилия Мариэтты Омаровны и ее соратников, направленные на то, чтобы Тыняновские чтения каждые два года состоялись, а их материалы были опубликованы. И даже когда препятствия идеологического порядка исчезли, «события, сопровождающие усилия организаторов конференции и редакторов сборников, отнюдь не утратили своего драматизма»[1]. Весной 2005 года в своём докладе на XIII Банных Чтениях «Научное сообщество в контекстах трех эпох (Тыняновские чтения и Тыняновские сборники: 1982–2004)» М. Чудакова сама рассказала о том, как ей удалось создать эту новую научную институцию[2].

* * *

Говоря со своими студентами о М.О. Чудаковой, я всегда упоминаю о ее работе в комиссии по вопросам помилования при президенте России Б.Н. Ельцине, о ее поездках по стране с книгами для сельских библиотек, о просветительской работе и гражданской позиции в последние годы. Молодые должны понимать, сколько важного и доброго может сделать один человек, с возмущением отвергавший лозунг обывателя: «От меня ничего не зависит!».

Конечно, очень многие люди знали Мариэтту Омаровну лучше, чем я, встречались с ней чаще, сотрудничали плотнее. Но могу себе представить, скольких людей она, как меня, одарила своим благодатным влиянием, помогла встать на ноги, окрылила советом и одобрением. А сколько читателей ее книг и статей чувствуют то же самое! А те, кто смотрит записи ее лекций и интервью, испытывают полное ощущение личного знакомства – так горячо и естественно, искренне и неповторимо по-чудаковски она думает и говорит!

С уходом Мариэтты Омаровны такие встречи не прекратились. Они будут длиться, восхищать и радовать нас по-прежнему.

Ия Пьянзина

Я помню, как меня к Мариэтте Омаровне посылали книжку на рецензию передавать. Я неделю с учителем и логопедом готовилась, т. к. стыдно было с кашей и неверным русским языком к ней идти. Я далеко не как Игорь Кириллов разговариваю, могу глотать звуки, подграссировать Р, слепить в невнятный звук какое-нибудь соединение шипящей и сонорной букв. К МаРиэтте ОмаРовне явно нельзя было так идти.

В итоге книгу передавала как-то сумбурно и, по-моему, почти не ошиблась в звуках, а учитель моя до сих пор гордится, что ее ученица курьерствовала в сторону самой Чудаковой.

Кирилл Рогов

Дорогая, любимая Мариэтта Омаровна,

непримиримая, неистовая, невероятно глубокая, самоотверженная и бесстрашная, проницательная до восторга (перед этой проницательностью), сильная до слабости, «народническая» (как написал КО).

У полутемного окна поезда: «а я – нет, я на любой станции здесь сойду и не оглянусь, моя страна».

Прищур, улыбка: «Помяните мое слово, Кирилл Юрьевич».

Поминаю. Спасибо.

Татьяна Рогозовская

Никогда не видела Мариэтту Омаровну в шляпе. Зимой – в вязаной шапочке – на митингах… Но хочется верить, что песня в исполнении А. Миронова из «Соломенной шляпки», где в припеве многочисленные «этты», но только в конце один раз, с особым вздохом: «Ах, Мариэтта…», – была ей известна. И в эти дни продолжают вздыхать и воспоминать ее в разных странах, градах и весях.

Заочно мы познакомились 20х2 (?) – почти 40 лет назад – разыскивая текст очерка (эссе?) булгаковского «Киев-город», написала ей письмо с просьбой о помощи… Не знаю, дошло ли. Кажется, она уже работала не в Отделе рукописей, а в Музее книги?!. (Текст «разыскала» в газетном спецфонде в Долгопрудном.)

Знакомство состоялось в мае 1986-го («Чернобыльского») в Ленинграде, на первых Булгаковских чтениях. Сразу же протянула для автографа «Беседы об архивах». Надписала она так: «Лидии Абрамовне», контаминировав меня с Л. Яновской. Все остальные книги она мне дарила или подписывала уже «Татьяне»… Однажды в киевском магазине «Педагогическая книга» <я> увидела среди всяких методических брошюр коричневую обложку «Рукопись и книга». На все свои деньги – пять рублей – купила (70 к. = 7 экз.). Все раздарила и не могу найти свой экземпляр (когда Маша маме сообщила, что стала обладательницей оной…). В день похорон Александра Павловича Чудакова и отпевания в церкви возле памятника Юрию Долгорукому забежала в магазин «Москва» и купила его роман. М.О. подписала своим четким почерком: «Помните об авторе. 8 октября 2005 Москва». И еще сказала, что А.П. говорил ей «о наших встречах…». Да я же только раз с ним виделась – в музее А.П. Чехова – она же меня туда и послала… Но мы часто говорили по телефону, когда она стала выезжать. Почему-то журнальная версия прошла мимо меня. Как и многие, романом этим была просто потрясена. Читала потом в троллейбусе и об этом своем впечатлении написала ей письмо… А на кладбище очень запомнилось, что уже возле могилы, обнимая внучку, она произнесла: «Женечка, дедушка тебя очень любил» и сразу поправила себя: «Любит!». И наутро следующего дня в «Иностранке» выступала на «Синявских чтениях». Я сидела в это время в Отделе рукописей.

Виделись мы в Питере, Будапеште, Таллине, Москве и Киеве. Она приезжала на театральный фестиваль в 1987 году. После экскурсии «Киев в жизни и творчестве Булгакова» (с Александром Ершовым, моим соавтором) читала лекцию в Доме актера. Выходя из «Кенасы», она сказала, что неплохо было бы что-то поесть. Я стала лихорадочно вертеть головой в