– О, господи! Нет, Крикет, не надо!

– Она выдержит мой вес. Просто держи за тот конец, ладно? На всякий случай.

Я крепко хватаюсь за край. Крикет достал одну из полок из своего шкафа, с твердой проволочной основой, покрытой белым пластиком, и установил ее между нашими окнами, словно мост.

– Осторожней! – вскрикиваю я, когда мост начинает шататься.

Крикет улыбается:

– Все в порядке. У меня получится.

И действительно получается. Крикет быстро перебегает по доске прямо ко мне. Его лицо оказывается напротив моего.

– Теперь можешь отпускать, – шепчет он.

Мои руки трясутся от напряжения. Я отступаю назад, давая парню возможность зайти в комнату. Он спрыгивает вниз, случайно касаясь при этом моих ног. И мое тело вздрагивает. Это первое прикосновение за долгое-долгое время. Он настолько высок, что его сердце бьется где-то на уровне моей щеки.

Его сердце.

Я отступаю назад.

– О чем ты думал? – шиплю я, сгорая от злости. – Ты мог упасть и свернуть себе шею.

– Я подумал, что будет куда удобнее болтать лицом к лицу, – тихо говорит Крикет.

– Мы могли бы встретиться на улице и погулять, как в прошлый раз.

Парень задумывается.

– Так мне вернуться?

– Нет! То есть… нет. Ты уже здесь.

Стук в дверь заставляет нас отпрянуть друг от друга.

– Лола? – Это Натан. – Я слышал грохот. Ты в порядке?

Мои глаза расширяются от страха. Родители меня УБЪЮТ, если застукают здесь непрошеного гостя. Даже если речь идет о Крикете. Я заставляю парня лечь на пол рядом с кроватью так, чтобы тот, кто будет стоять у входа, ничего не заметил. Затем подпрыгиваю к двери, молясь, чтобы Натан не начал задавать вопросов про матрас.

– Я свалилась с кровати, – сонно бормочу я. – Замучили ночные кошмары.

– Кошмары? – Дверь открывается, и Натан просовывает голову внутрь. – Их у тебя давно уже не случалось. Не хочешь поговорить об этом?

– Нет, это был просто… глупый сон. Меня преследовала росомаха. А может, оборотень. Не знаю. Это же сны. Теперь все в порядке.

Пожааалуйста, уйди. Чем дольше папа стоит там, тем вероятнее, что он заметит «мост».

– Ты уверена, что все в порядке? Ты была такой рассеянной за обедом, а потом и вовсе поцарапалась…

– Я в порядке, папа. Спокойной ночи.

Натан сдается и закрывает дверь:

– Спокойной ночи. Я тебя люблю.

– И я тебя.

Он почти ушел, как вдруг:

– Почему ты лежишь в кровати в очках?

– Я… правда? – Я глажу себя по лицу. – О! Bay! Похоже, я устала сильнее, чем предполагала.

Натан хмурится:

– Я беспокоюсь за тебя, Лола. Ты уже давно сама не своя.

Мне совершенно не улыбается обсуждать это при Крикете.

– Папа…

– Это из-за Норы? Я знаю, дела идут не слишком хорошо с тех пор, как она приехала, но…

– Я в порядке, папа. Спокойной ночи!

– Значит, дело в Максе? Или в Крикете? Ты так странно себя повела, когда вечером его увидела, я вовсе не хотел тебя расстроить, когда сказал…

– Спокойной ночи, папа.

ПОЖАЛУЙСТА, ЗАМОЛЧИ!

Натан вздыхает:

– Ладно, мультяшка Лола. Но сними очки. Не хочу, чтобы ты ими поранилась.

Я кладу очки на прикроватную тумбочку, и Натан уходит. Крикет ждет, пока шаги на лестнице не стихнут. Его голова появляется рядом с моей, и хотя я знаю, что он здесь, все равно подпрыгиваю от неожиданности.

– Мой отец говорил о… – Я пытаюсь придумать подходящее объяснение. – Я видела, как ты пришел домой, а Нора в этот момент рассказывала про свою жуткую клиентку. Наверное, у меня было безумное выражение лица.

Я себя ненавижу.

Крикет молчит.

– И… что теперь? – спрашиваю я.

Крикет отворачивается, прислонившись спиной к моей кровати:

– Если хочешь, я уйду.

Грусть. Желание. Боль внутри такая сильная, что непонятно, как я вообще могла думать, будто она прошла. Я смотрю на затылок Крикета, и кажется, словно из комнаты выкачали весь кислород. Он растопил мое сердце. Я тону.

– Нет, – тихо шепчу я. – Ты только пришел.

Мне снова хочется до него дотронуться. Я должна до него дотронуться. Если я этого не сделаю, то умру. Я тянусь к его волосам. Крикет даже не замечает. Но едва мои пальцы его касаются, он оборачивается. И резко отдергивает голову так, что я чуть не попадаю ему в глаз.

– Прости! Прости меня! – шепчу я.

– Что ты делаешь? – Крикет с улыбкой тянется к моим глазам.

Я хватаю его указательный палец – просто так – и держу его.

Однако парень тут же замечает мой радужный пластырь:

– Это здесь ты процарапалась?

– Ничего страшного. – Я смущенно отпускаю его руку. – Неудачно помыла посуду.

Крикет смотрит, как я тереблю руки.

– Классные ногти, – в конце концов говорит он.

Они черные с розовой полосой, идущей от центра вниз. А потом… я вдруг понимаю, как можно его коснуться.

– Эй! Давай я и тебе накрашу. – Я уже достаю свой любимый темно-голубой лак. Почему-то я уверена, что Крикет не будет возражать.

Я ставлю тюбик на пол рядом с Крикетом, который по-прежнему сидит, прислонившись к моей кровати. Он выпрямляет спину.

– Будет больно? – спрашивает он.

– Ужасно! – Я трясу пузырек. – Но постарайся кричать как можно тише, я не хочу, чтобы Натан вернулся.

Крикет с улыбкой наблюдает, как я тянусь к тетради по химии.

– Положи это на колени, мне нужна твердая поверхность. А теперь положи сюда руки. – Мы так близко друг к другу, гораздо ближе, чем когда работали над платьем. – Сейчас я возьму твою левую руку.

Крикет судорожно сглатывает:

– Ладно.

И он протягивает мне ладонь. Сегодня на тыльной стороне руки у него нарисована звезда. Я гадаю, что это может значить, одновременно приподнимая его пальцы. Его рука дергается.

– Ты должен быть неподвижен, – с улыбкой говорю я.

Контакт!

Под светом луны я крашу ногти парня в темно-синий цвет. И пока я сосредоточена на работе, наши руки расслабляются. Мы молчим. Моя кожа и его кожа. Мою руку отделяет от его коленей лишь тоненькая книжечка. Я все время ощущаю на себе взгляд парня – не на руках, а на лице, – и он обжигает, точно африканское солнце.