Да, пожалуй. Хотя насколько временное, я не знаю. И не знаю, насколько оно в целом помешательство, потому что… ну да, Макс мне не брат. Но он вполне мог им стать. В смысле, через год после моего рождения у меня и должен был родиться брат. Но он не выжил, что-то случилось во время родов. Родители мне об этом не рассказывали, а вот тетя Оля как-то проболталась. Спустя год или два после того, как они погибли. Не мне даже, своей подружке, и не на трезвую голову. Потом, когда я на следующий день ее об этом спросила, она отпираться не стала.

У меня должен был родиться брат.

И разница у меня с ним была бы точь в точь как у Ленор и Макса.

— Предпочитаешь колупаться в прошлом и ныть на тему, какая я была плохая? — уточнила я. — Ну круто, ной дальше. Только сейчас я другая, и ты это должен был бы увидеть одним из первых. То, что я изменилась. Но ты предпочитаешь вспоминать то, что было и взращивать в себе обиды. Что ж, это твой выбор. Только подумай, насколько он для тебя важен. Насколько для тебя важно прошлое. Или все-таки важнее то, что мы вместе можем создать сейчас. То, что мы наконец-то сможем стать братом и сестрой по-настоящему.

В общем-то, я сказала все, что хотела. Говорить что-то еще не имело смысла, до него либо дойдет сейчас, либо не дойдет уже никогда. Судя по выражению лица — упрямо-насмешливому, скорее, второе, поэтому я пожала плечами и отвернулась. В конце концов, смотреть в окно — тоже занятие, и тоже достаточно интересное. Особенно пока мы едем по новым улицам и не встали в местную пробку.

— Я поссорился с лучшим другом. — Голос Макса ударил в тишину так неожиданно, что я вздрогнула и повернулась к нему. — Мы с ним дружили с детства. Хитар вообще-то не одобрял наше с тобой общение с кем бы то ни было, но тут решил сделать исключение. Да что я тебе рассказываю, ты же и так все знаешь.

Вот здесь надо мной прямо-таки замигала вывеска — крупная вывеска с большими красными буквами: «Опасность, Лена, опасность». Память Ленор периодически подсовывала мне воспоминания, но в них не было ничего про друзей младшего брата. Точнее, про лучшего друга младшего брата, которого, судя по всему, одобрил Хитар. А если Хитар одобрил, значит, этот друг неоднократно появлялся в особняке Ларо, и не встретиться с ним ни разу Ленор просто не могла. Не говоря уже о том, что я даже не представляю, как его зовут, и как он выглядит. Слова Макса «Ты же и так все знаешь» — прямое тому подтверждение.

— Я знаю только то, что с лучшими друзьями очень неприятно ссориться, — осторожно сказала я. С Соней у нас была очень серьезная ссора, после которой мы неделю не разговаривали, и в классе все говорили, что мы так и не начнем. На самом деле в первые дни мне и самой так казалось, и это было ужасно.

— Неприятно? — хмыкнул Макс. — Неприятно — это не то слово. Особенно когда он все это время тебя поддерживал, стоял за тебя горой, спина к спине вместе со мной отбивался от черных слов про маму с отцом. А теперь…

— А теперь?

— Он сказал, что ты шустро переметнулась к Альгору от Драгона, когда тот тебя кинул, и что в отличие от меня, у тебя здорово получается приспосабливаться и выживать. Даже если для этого придется лечь под темную тварь.

Что-о?! Вот теперь у меня даже слов не осталось, это ж как надо было укуриться, чтобы такое ляпнуть. А особенно лучшему другу!

— Я ему врезал, — сказал Макс, скривившись. — И теперь мы больше не дружим.

Да, это уже не про поссориться. Это про что-то другое, гораздо более серьезное, но откуда в школе Макса узнали про меня? Учитывая тот факт, что даже Хитар узнал обо мне позже, ему Валентайн обо всем рассказывал.

— Друзья никогда не скажут то, что сделает тебе больно, — сказала я. — Хотя… наверное, скажут, но точно не такое. Ты тоже считаешь, что я легла под Альгора, Макс?

В его глазах мелькнуло что-то такое на миг, что сразу стало понятно: да, считает. Считает, и драться полез из-за меня, потому что считает. Ну, в конце концов, это не самое страшное. Люциан тоже так считает, а с Люцианом у меня вообще роман намечался, с Максом я едва успела два-три раза поговорить.

— Это не так, — сказала я. Не в оправдание, а просто как факт. Потому что здесь и сейчас стоило расставить все точки над «i».

Брат недоверчиво посмотрел на меня:

— Но почему?

— Почему я согласилась надеть это? — кивнула на браслеты.

— Да!

В его голосе было столько раздражения, что впору поморщиться. Да, что бы ни говорили, а Валентайн Альгор так своим и не стал. Каково это вообще — жить в стране, где каждый второй косится на тебя с опаской и называет тебя темной тварью?

И могу ли я рассказать Максу о том, что происходит на самом деле? Не про попаданскую суть, разумеется, нет. Про темную магию.

Брат смотрел на меня, плотно сжав губы, темные глаза яростно сверкали, и в это момент он отчаянно напомнил мне Люциана. Несмотря на то, что представить себе более противоположную внешность — золотой дракон и темноволосый, смуглый парень — сложно, было в нем что-то неуловимо похожее. Больше в жестах, в движениях, во взгляде, в огне, плещущемся в глубине глаз. Только если в случае Люциана огонь плескался буквально, в случае Макса — иносказательно. Однажды я помедлила с объяснениями, и получилась грандиозная зад… в общем, не очень хорошая ситуация. Поэтому сейчас, набросив знакомое Cubrire Silencial, произнесла:

— Я расскажу тебе правду, но ты должен пообещать, что никогда, ни при каких обстоятельствах — даже если придется защищать мою честь или выслушивать насмешки в мой адрес, не используешь ее как аргумент.

Макс приподнял брови:

— Все так серьезно?

Я промолчала.

— Хорошо. Не расскажу. То есть не стану использовать вообще. Клянусь.

Может, я и совершала сейчас самую большую ошибку в жизни, но я кивнула:

— Не так давно в парке, в Академии, кто-то запустил в меня огненный шар, — глаза брата расширились, а я продолжила: — Спасла меня только сеть Грихмира…

Я рассказала ему обо всем. Пожалуй, без малейших прикрас и даже без огибания острых углов — о том, почему мы разошлись с Люцианом, о том, что я была арестована, о том, как Валентайн меня спас, и что последовало за всем этим. К чести Макса, он не перебивал, не ехидничал и вообще никоим образом не мешал мне рассказывать, потому что рассказывать, признаюсь честно, было очень сложно. Сложно доверяться и открываться почти незнакомому парню (даром, что он мой брат, точнее, брат Ленор). Умолчала я разве что про Ниихтарна, чтобы не нагнетать, ну и еще опустила пару-тройку связанных с этим мелочей, но даже безо всего этого Макс проникся. Потому что, когда я замолчала, под Cubrire Silencial воцарилась долгая тишина.

Он молчал, я молчала, мы молчали. Прямо как в учебнике по русскому языку.

Я уже начинала думать, что он в школу свою пойдет, не проронив ни слова, потому что мы уже подъезжали, я помнила эти улицы.