На лбу проступает испарина. Мне необходимо помочь ей.

Я бегу вдоль скалы, пытаясь отыскать скрытую лестницу, но не вижу никаких намеков на нее. А утес настолько высок, что мне не спрыгнуть. Пляж по меньшей мере в тридцати метрах внизу. Необходимо отыскать другой способ спуститься туда. Мама должна сыграть на флейте, стоя на сухопутном мосту. Именно этому она меня учила.

Я сжимаю мешочек с костями благодати и нащупываю кулон в виде полумесяца. Кость благодати, полученная от горного козла, должна помочь мне спуститься с утеса.

Подхватив юбку, я бегу к более неровным скалам на другой стороне залива. Но когда я оказываюсь на середине изгиба залива, то чувствую покалывание в правой части тела. В полутора километрах от меня, по ту сторону плато появляются три человека. Я высматриваю среди них Бастьена, и мое сердце начинает биться быстрее. Но я стискиваю зубы и отворачиваюсь от них. Сейчас, когда мне удалось вернуть кости благодати, они мне не страшны.

Я вновь устремляюсь вперед, но стоит бросить взгляд на берег, как колени подгибаются. И я, споткнувшись, останавливаюсь. Сухопутный мост вновь погружается под воду. И волны уже лижут пятки Перевозчицам. Скованные души толкают их, пытаясь утащить на глубину. У меня нет времени, чтобы спуститься с утеса. Нужно действовать прямо сейчас.

Я достаю костяную флейту из-за пояса. Уникальная песня сирен, открывающая врата, всплывает в моем сознании. Мама часто играет ее на деревянной флейте на уединенном лугу близ Шато Кре. А я часто пряталась в дикой траве и наблюдала за ней. В такие моменты в ее глазах сияет необъятная тоска.

Я прикладываю флейту ко рту и выдуваю воздух. Поначалу песня звучит неумело, но затем мне удается успокоить дрожь в пальцах. Песня сирены, сыгранная на кости золотого шакала, звучит намного глубже и пронзительнее.

Но слышит ли кто-то меня? Хаос, творящийся внизу, больше похож на какофонию.

Мориль скользит взглядом по утесу, прижимая руку к кровоточащей голове. А вскоре Жизель, Майя, Розалинда и Дольсса поворачиваются в мою сторону и поднимают глаза. Они находятся на берегу ближе всех ко мне, и у них невероятно острый слух. Мгновение спустя меня замечает еще одна Леурресса.

Сабина.

В груди поднимается волна счастья, несмотря на безумие, творящееся внизу. На ее лице отражается шок и радость. Пятнадцать дней, проведенные без нее, показались мне вечностью.

Она сжимает в руке костяной нож – мой ритуальный нож – и застывает в защитной стойке. И это удивляет меня. Неужели Сабина стала Перевозчицей? В горле тут же образуется ком. Мы никогда не охотились за костями благодати поодиночке.

Волна chazoure стекает с погружающегося под воду сухопутного моста. Мертвые души заполняют воду и обрушиваются на берег сияющей волной. Они стремятся ко мне.

Леуррессы не единственные, кто услышал мою мелодию.

Я отступаю на шаг. Сейчас не время думать о Сабине. Мне не удалось призвать Врата. И теперь мертвые устремились ко мне, словно я живые Врата – дверь, в которую одни хотят проникнуть, а другие разрушить.

Я проклинаю богов. И отчаянно взываю к ним.

Тирус, Элара, что мне делать. Что мне делать?

Поверх надвигающегося потока chazoure я натыкаюсь на темные и решительные глаза мамы. Но она смотрит не мне в лицо. Ее взгляд прикован к костяной флейте в моей руке. Она сжимает в руке похожую флейту, и та явно выглядит новой. Но она тоже не смогла призвать Врата.

Ноздри мамы раздуваются. Она шагает ко мне по заливающемуся водой мосту, который скрылся еще на пару сантиметров. Наверное, она думает, что я солгала ей насчет флейты. Но это не так. До сегодняшнего дня я и сама считала, что та сломана.

Скованная душа мужчины бредет по мосту. Он медленнее остальных – и преграждает путь Одиве. Ее губы изгибаются в ухмылке, когда она устремляется к нему. А затем с силой пинает его в спину. Скованный тут же падает в воду лицом вниз. Мама подхватывает его и, раскрутив для инерции, швыряет в море. Отчего мужчина врезается в выступающую из воды скалу. Одива поворачивается ко мне, и ее глаза сужаются.

Я сжимаю руки в кулаки. Бастьена с друзьями отделяет от меня меньше километра. Но мне пока не до них. Потому что несколько Скованных взбираются по скалам. И доберутся до меня в любой момент.

Я делаю глубокий вдох, стискиваю зубы. Прячу флейту за пояс. И призываю все свои силы.

Я дочь своей матери, и сейчас самое время доказать это ей.

Я резко втягиваю воздух, когда мертвые устремляются к Аилессе. Перевозчицы выглядят такими же потрясенными, как и я. И лишь Одива несется по погружающемуся в воду сухопутному мосту, сбивая каждого Скованного на своем пути. Ее лицо побледнело, а глаза полны отчаяния. Она считала Аилессу мертвой. Или просто солгала нам. В любом случае ей отчаянно хочется вернуть костяную флейту. Это единственный способ избавиться от мертвых душ – если еще не поздно призывать Врата.

– Мы должны остановить Скованных! – кричу я Перевозчицам. – Аилесса не сможет противостоять им всем.

Элоди расправляет плечи. Роксана вздергивает подбородок. И они устремляются за душами, вскинув посохи. Над заливом разносится боевой клич, когда остальные Перевозчицы устремляются за ними.

Мориль прислоняется к камню, к которому я подтащила ее, когда спасла от Скованного. Кровь стекает по ее лбу, но она выглядит намного лучше, чем раньше.

– Возьми мой посох, – говорит она.

Я поворачиваюсь к воде и почти у самого берега вижу посох. Я тренировалась сражаться с ним, как и все Леуррессы, но никогда не действовала в полную силу. Мне не хотелось причинить боль своим спарринг-партнершам. И никогда не хотелось стать Перевозчицей.

– Ты в порядке?

Она кивает и сжимает мою руку.

– Иди. Ты нужна Аилессе.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, а затем подбегаю к посоху. Я ощущаю себя так же, как в тот день, когда нырнула в лагуну, но в этот раз моей подруге угрожает не тигровая акула, а орда Скованных душ.

Забежав в воду, я хватаю посох и устремляюсь обратно, радуясь приобретенной скорости. Почти каждый из Скованных, что находились на берегу, сражается с Перевозчицами. Но краем глаза я замечаю вспышку chazoure. Еще один Скованный. Он взбирается по скале, чтобы добраться до Аилессы. Но уже так далеко, что мне его не достать посохом, так что я достаю стрелу из колчана. Вот только промахиваюсь. И приходится запускать вторую. Скованный дергается от удара, но не падает, а продолжает карабкаться вверх.

Я забрасываю лук и колчан за спину, а затем устремляюсь к скале, молясь, чтобы благодать от козодоя помогла мне подпрыгнуть как можно выше. Вонзив конец посоха в песок, я отталкиваюсь изо всех сил и взлетаю в воздух. И оказываюсь даже выше, чем Скованный. Так что пинаю его и отскакиваю назад.