Спустя неделю прибывшая паровозная бригада забрала локомотив на Московскую дорогу для испытаний, которые шли весь октябрь месяц. По их итогам наше детище оказалось в целом лучше по сравнению с новейшим паровозом ФД, особенно в плане плавности хода. Но, к сожалению, из-за сложной конструкции машины и выявившейся низкой экономичности, его не приняли в серийное производство, и ОР, названный в честь октябрьской революции, так как был принят в эксплуатацию седьмого ноября, остался в единственном экземпляре.

Нельзя сказать, что этот опыт был бесполезным, так как плотное общение с железнодорожниками позволило более полно осознать требования к локомотивам. Их дальнейшее развитие, при наличном слабом строении пути, требовало увеличения количества ведущих осей, что было возможно только при переходе на тепловозы, дизелями для которых и предстояло заняться.

Эпизод 7

Пока длилась «паровозная» эпопея, КБ-1 тоже не сидело сложа руки. Работа велась как в плане совершенствования существующих моторов, так и создания новых. Выпускаемые заводом двигатели ЗИЛ-Д-100-2 и ЗИЛ-Д-100-4 получили новые внешние поршни, у которых чугунные цапфы шатунов были заменены на стальные. Это было вызвано опытом эксплуатации авиационного варианта АН-100-2 конструкции Чаромского, где были случаи отлома удлиненных цапф, несмотря на усиление. Теперь на юбку поршня надевалось стальное цапфенное кольцо.

Хорошие результаты были получены и при применении нового компрессора с реактивным рабочим колесом, выполненным из алюминия методом горячей штамповки. Агрегат стал меньше по размерам и легче. Вообще-то это была авиационная технология, колеса штамповались на опытном производстве Чаромского в ЦИАМ, по типу, принятому для АН-100-2. Для серийного производства ЗИЛ они были пока недоступны, но являлись хорошим заделом на будущее.

Основным же направлением работ было создание переразмеренных дизелей с диаметром цилиндра 127 миллиметров, как у М-5. Уменьшенный дизель с размерностью 70/105 был отложен до лучших времен, так как если «толстяки» можно было строить на уже работающих заводах, то для «худого» готового производства не было. И, откровенно говоря, я особой срочности в создании моторов 45–65 лошадиных сил не видел, их было достаточно традиционных конструкций. Моим волевым решением была отложена на будущее и разработка мотора с размерностью М-17, то есть с диаметром цилиндра 160 лошадиных сил, так как я помнил, что эти движки будут производиться до середины тридцатых годов.

Опытный дизель ЗИЛ-Д-130-2 к середине октября 1931 года уже был изготовлен в металле и начал проходить испытания. Мотор полностью повторял конструкцию «прародителя», но, благодаря большему количеству «рабочих голов», готовивших расчеты, а также наличию секретного «домашнего трансфакатора», которым я пользовался, забирая большой объем вычислений на дом, конструировался и обсчитывался более тщательно и быстро. Это все позволило уменьшить отношение вес/мощность, по сравнению со «сто вторым», на 10 процентов. Факт наводил на мысли, что и «первенец» можно было бы ужать с 200 до 180 килограммов, без ущерба. Попутно выяснился и «предел совершенства» авиационного варианта мотора с воздушным охлаждением. Дело в том, что с ростом размерности охлаждаемая площадь увеличивалась в квадрате, а рабочий объем — в кубе. Рано или поздно должно было случиться так, что каждый цилиндр будет нагреваться в процессе работы больше, чем сможет «переварить» воздушная система отвода тепла. Если для классических бензиновых воздушников предельным был диаметр цилиндра 155–160 миллиметров, то для работающих «за четверых» дизельных двухтактников — 125–130 миллиметров. Сделать мотор с 160 миллиметровым котлом под воздушное охлаждение уже не получится, новый АН-130-2 Чаромского и так уже имел оребрение совершенно неприличного размера. Дальнейшее совершенствование авиационных дизельных двухтактников воздушного охлаждения могло теперь идти только по пути увеличения количества цилиндров. Что и собирался сделать Александр Дмитриевич, однако он решил не идти путем «последовательного» удвоения блоков, как сделали мы на «сто четвертом», а посадил на каждую шейку коленвала не два, а четыре вильчатых шатуна. Теперь мотор внешне напоминал Х-образный, хотя, по сути, все также являлся сдвоенным оппозитом. Сделано это было из тех же соображений наилучшего охлаждения цилиндров набегающим потоком воздуха. Этот двигатель был пока даже не в чертежах, а в эскизе, но использовал максимальное количество уже отработанных на ЗИЛ-Д-130-2 и АН-130-2 решений, поэтому ожидать его следовало максимум через полгода, так как не все было понятно с маслосистемой.

Попутно вылезло неприятное обстоятельство, на которое «автомобилисты» первоначально не обратили внимания, авиамоторы сохраняли мощность только до высоты трех с половиной километров, выше дизели задыхались. Необходим был переход на двух- трехскоростные нагнетатели или надо было ставить нагнетатель «с избытком», отбирая у мотора мощность у земли, то есть делать его изначально «высотным». К нам это тоже имело непосредственное отношение, получалось, что в горах нашу технику эксплуатировать невозможно. Решением этих проблем предстояло заняться в ближайшем будущем.

Все эти обстоятельства я и отразил в отчете-докладе на имя Берии, составлять который сел, аккурат, первого октября. Хорошо, что вообще об этом вспомнил, а то замотался совсем. Если бы не день рождения сына и куча гостей-соратников, воспользовавшихся удобным поводом расслабиться, да не больная с утра голова, то иметь бы мне бледный вид пред очами Лаврентия Павловича.

— А, деградирующий конструктор товарищ Любимов! Здравствуй, проходи, — встретил меня в своем кабинете третьего числа, когда доклад был готов, руководитель ВОБД. Я был так ошарашен приветствием, что даже забыл поздороваться.

— Почему это деградирующий?

— Ну как же — все от паровозов к дизелям идут, а ты — наоборот, — подколол меня Берия. — Расскажи мне вкратце, что здесь написано.

Вкратце не получилось, спустя полтора часа обстоятельного разговора, в котором мой собеседник вникал в малейшие детали и выспрашивал подробности, я чувствовал себя как выжатый лимон. Особое внимание уделялось вопросам, где и как наши двигатели можно применить. Дело в том, что новый двигатель, имея ширину 1320 миллиметров, идеально подходил для танков, но на классических грузовиках его разместить было проблематично, поэтому я продвигал идею карьерных самосвалов и тяжелых тракторов, а также машин с ломающейся рамой. Но для всего этого, за исключением разве что бульдозеров, требовались дополнительные «комплектующие», например резина больших размеров, которой попросту не было. Для авиации, катеров, тепловозов мотор был слабоват, даже в удвоенном варианте. Получалось, что под его крупносерийный выпуск попросту пока нет машин, нет спроса на наше предложение.

— Вот что, товарищ Любимов, — Берия передал мне папку, — ознакомьтесь.

Открыв ее, я углубился в чтение. В докладе ЦНИДИ за подписью Л. К. Мартенса говорилось: «Двигатель по схеме конструктора тов. Любимова на настоящий момент имеет характеристики, находящиеся на уровне лучших зарубежных быстроходных дизелей и бензиновых моторов для авиации, но не допускает дальнейшего улучшения соотношения вес/мощность, вследствие чрезвычайно теплонапряженного режима работы поршневой группы, что делает невозможным переход на ее изготовление из легких сплавов. Между тем, четырехтактные дизели традиционной конструкции еще не исчерпали всех своих резервов, в том числе, в плане изготовления двигателя из легких сплавов, что обеспечит им превосходство в удельных показателях перед схемой тов. Любимова. Считаем применение схемы тов. Любимова для авиамоторов нецелесообразным». Вот так, считает товарищ, что не получится у Чаромского сделать силуминовый поршень и все! И ведь не скажешь, что именно такие имел 5ТДФ в шестидесятых годах XX века! Профессор, блин! И подтекст понятен — дайте ресурсы нам, нечего их бесполезно на разных вредителей-прожектеров растрачивать. Сделал Любимов автомобильный мотор — вот пусть автомобилями и тракторами занимается, а на нашу поляну не лезет. Похоже, началась грызня, или уже в разгаре, а меня только сейчас носом ткнули. И, похоже, призом в бумажной войне является именно ленинградский «Большевик».