– И Аркаша?..

– Да в том-то и дело! Он-то потом был напуган больше всех. И вот это две разные реакции, начальная и потом, меня и сбивают с толку. Там ещё что-то было. Возможно… совсем личное.

– Говори.

– Я зашла вымыть руки. Уже после демонстрации ролика. И наткнулась на Ольгу. Она говорила по телефону, вполоборота, меня она не видела… Была очень возбуждена, ну, жестикулировала прям, – Ванга показала руками. – Я случайно услышала и тут же заступила за перегородку, где умывальник, и прислонилась к стене. Если что, просто привожу себя в порядок.

Сухов ещё прихлебнул виски.

– Она требовала, чтобы кто-то отстал от неё. В довольно жёсткой, прямо ультимативной форме.

– Отстал?

– Вот дословно, что я успела услышать: «Не лезь в мою жизнь! Меня нет, понял?! Ты для меня не существуешь». И потом вроде бы: «Как и она».

– Она?! Почему вроде бы?

– В туалет ввалилась стайка шумных девиц, и я смешалась с ними. А Ольга прекратила разговор. И вышла. Меня, по-моему, так и не заметила. Поэтому – вроде бы.

Сухов покрутил стакан, полюбовался, как переливается напиток.

– Сразу после ролика, говоришь? – спросил он.

– Нет. Но почти.

– Думаешь, Аркаша? Или Орлов?

– Не знаю. Вряд ли Аркаша.

– Хотя для бесед с мужем – не самое подходящее место. И время.

– Аркаша, конечно, бонвиван.

– Бабник, – уточнил Сухов.

Ванга отмахнулась от его реплики. Ее взгляд опять сделался странным – эта сонная задумчивость. Сухов поймал себя на довольно неожиданной и даже дикой мысли: такими, наверное, становятся ее глаза, когда она целуется. А может, и нет… И не о том он сейчас думает, его это не касается. А усталости и эмоциональному напряжению нельзя позволять рулить собой. Сухов рассудительно кивнул:

– Выходит, издателю и Ольге есть, что скрывать, пусть по разным и пока не выясненным мотивам.

– Верняк! Но ещё раз, Сухов, там произошло что-то странное, не ошибиться бы.

– Не знаешь, зерно и кукурузу можно смешивать?

– Чего?

– Я пил односолодовый, а это бурбон, – Сухов покрутил свой стакан с напитком.

Ванга как-то хмуро взглянула на него и отвернулась.

– Что, подумала о Форели? – спросил он. – Предохранители сгорели?

Молчала, а потом чуть ли не выкрикнула, словно с отчаяния:

– Да не знаю я!

К счастью, в заведении больше никого не было, и девушка в далёком углу за стойкой лишь сонно посмотрела на них.

– Можно мешать.

– Что? – не понял Сухов.

– Бурбон твой… И то, и то – зерно.

– А-а… Уже мешаю.

Ванга взяла лист со схемой, свернула в маленький конверт, убрала в сумку. Достала оттуда пачку сигарет, покрутила в пальцах, бросила обратно. Застегнула сумку, убрала её со стола. Michael Kors, успел прочитать Сухов.

– Ух, какие тут только мысли не лезут в голову.

– Форель? – он пристально посмотрел на неё. – Множественные личности?

– Да бред, – отмахнулась она.

– Признайся, думала об этом? – настаивал Сухов. – Тогда им есть, что скрывать, Ольге с Аркашей. Мы имеем дело с глубоко больным человеком, но один скрывает это из любви, другой из-за денег…

– Сухов, ну ты…

– Ну а что? Та личность, что в тени, и творит преступления. Форель ничего не знает, описывает всё в своих книжонках. Ольга и Аркаша по косвенным признакам стали догадываться, но скрывают от него. Заодно и от нас. Чем не сценарий?

– Сухов! Проходили… Опять какой-то роман ужасов про психопатов описал. И вообще, любви… Тогда бы она попыталась его лечить, а не дала разгуливать с гильотиной по городу. Нет.

– Возможно, она лишь догадывается, как и издатель. Это не может не пугать, вот они и переглядывались.

– А часы за стеной, а волоски.

– Ну, тут моей квалификации не хватает, – он ей улыбнулся, под глазами опять залегли круги, а ведь только что на вечеринке был весь из себя бодрый и свежий. – Тут эксперты-мозгоправы, тяжёлая артиллерия… Возможно, есть ещё одна личность, третья, и она спешит поскорее со всем покончить.

– Сухов, ну что ты… правда, лучше остыть.

– Я только максимально широко трактую все возможные варианты.

– Зря ты так, – вдруг печально обронила Ванга. – Просто он не нравится тебе.

– Форель? Наоборот. Сегодня даже понравился. Как держался. Да и вообще, что-то в нём есть. Я б и сам не хотел, чтобы так было. Просто… Неправильно это. Однако…

– Неправильно, – кивнула Ванга. – И про книжонки ты зря…

– Знаю. Но уж ты будь помилосердней. Ксюха, понимаешь?.. Мне необходима эта дистанция с подозреваемым. Если окажется…

Ванга усмехнулась:

– Смотрю, и правда, он тебе сегодня понравился, романтичный ты мой. Как он написал: офицер и джентльмен?

– Очень смешно, – скривился Сухов.

И тогда зазвонил телефон. Они посмотрели на дисплей. Потом друг на друга.

– Вот и первый ответный ход, – сказал Сухов.

– Включи громкую связь, – попросила Ванга.

Сухов ещё раз обвёл взглядом пустынный бар, даже сонная девушка за стойкой куда-то делась. Нажал на зелёную кнопку начала разговора.

Это был Форель.

– Сухов, происходит что-то чудовищное! – заявил писатель без предисловий. – Это невозможно. Но это и происходит.

– Вы выпили? – сказал Сухов.

– Ещё как, – заверил Форель. – Да я в хламьё! А вы бы не выпили на моём месте?

– Мне трудно представить себя на вашем месте, – сказал Сухов.

– Сухов, – шёпотом одёрнула его Ванга.

– О, громкая связь, – понял Форель. – Так даже лучше. Она права, Сухов, так вести себя не обязательно! Меня ещё ни разу не считали подозреваемым, кроме как в вашем воспалённом воображении, как и шизофреником, не ведающим, что творит. Как-то не давал никому оснований.

Сухов будто беспомощно посмотрел на Вангу. «Мысли читает», – сказал его взгляд. Ванга молча пожала плечами: «А чего ты хотел? Просто логика».

– Я имел в виду, что вы – известный писатель, а я – простой следователь.

– Это всё неважно, – отмахнулся Форель. – Это грустно и неважно… Можете считать, что хотите. Но тогда вам придётся объяснить себе гораздо более безумные вещи.

– Простите? Не успеваю…

– За моей мыслью?! Сухов, бросьте этот идиотски-вежливый тон. Я не капризный напившийся ребёнок! У нас проблемы посерьёзней, и для игрушек поздновато.