Конечно, он женится на ней сразу же, как только она получит развод, но церемония будет всего лишь формальной условностью. Она уже принадлежит ему во всех нравственных смыслах, и ей отдана вся его любовь, и преданность, и защита.

Да, все непременно образуется.

Он дошел до оливковых деревьев, обрамлявших берег. Небольшие листочки блестели серебристо-зеленым в лунном свете. Между ветвями Роланд едва видел безмятежные воды озера, отражающие лунный свет. Темная тень закрывала рябь на поверхности воды. Скалы, подумал он, и позвал:

– Лилибет!

– Я здесь! – пропела она в ответ откуда-то спереди. Он уловил движение.

– Где именно?

– На скалах! Тут так чудесно и тепло. Я собираюсь искупаться.

Искупаться?

Роланд вышел из-за деревьев, и у него перехватило дыхание.

Лилибет стояла на большом валуне, в точности как тогда, в апреле, когда он привел к ней Филиппа. Только на этот раз она была нагая – точнее, почти нагая: как раз переступала через упавшую сорочку. Лунный свет заливал ее тело серебром, золотил соски округлых тяжелых грудей, очертил чуть пополневший живот и изгиб бедер. Она протянула изящную ногу к валуну и оглянулась на Роланда:

– А вот и ты! Разве это не великолепно?

– Великолепно, – прошептал он, не в силах шевельнуться.

Лилибет улыбнулась, повернулась обратно к озеру и прыгнула.

Прохладная вода шелковисто обтекала тело. Лилибет оттолкнулась ногой от дна и устремилась вверх, вынырнув на поверхность озера. Она немного поплавала, наслаждаясь ощущениями, и повернула к скалам.

Роланд взбирался на самый верх.

– Прыгай! – позвала она. – Вода чудесная! Гораздо теплее, чем в прошлом месяце!

– Ты купалась и раньше?

– Конечно. Каждый день, пока ты занимался с Филиппом. – Она взбила ногами воду, затем легла на спину. Над головой подмигивали звезды, целые миллионы, далекие и дружелюбные. Несмотря на теплый воздух, соски, торчавшие над водой, затвердели.

– Боже праведный, – послышалось бормотание с берега. Лилибет повернула голову. Роланд стягивал пиджак, жилет, рубашку. Его мускулистая грудь блестела в лунном свете. Такой красивый, так безупречно сложенный, словно каждую деталь его тела высекал любящий творец. Руки его метнулись к брюкам. Лилибет мечтательно смотрела, как он их снимает, как сбрасывает подштанники, как ногой откидывает их в сторону. Он уже разулся. Она мельком глянула на его ноги, на восставшую мужскую плоть, и тут Роланд изящной дугой прыгнул с валуна, почти не потревожив воду.

Лилибет закрыла глаза и улыбнулась, ожидая, что сейчас он вынырнет рядом. Невидимые часы отсчитывали секунды.

Она открыла глаза как раз перед тем, как теплая рука вынырнула из воды и накрыла ее грудь.

– О! – воскликнула она и тут же ахнула, когда его рука притянула ее на надежную мужскую грудь.

– Русалка, – пробормотал он ей на ухо. – Я и не знал, что ты умеешь плавать.

Она повернулась и обвила руками его шею, сплетясь с ним ногами. Соски коснулись его кожи.

– Ты еще много чего обо мне не знаешь, Роланд Пенхэллоу.

– Но с удовольствием узнаю. – Он поцеловал ее губами мягкими и теплыми, пахнущими лимоном. Его руки под водой обняли ее за талию. Кожа словно таяла от его прикосновений. Все тело таяло.

Она прошептала ему в губы:

– Роланд. Я думаю… думаю…

– Что ты думаешь? – Он поцелуями прокладывал дорожку к ее уху.

– Я думаю… я больше не хочу ждать. Могут пройти годы, это может никогда не случиться, а я хочу… я так сильно тебя хочу…

– Мы не можем, – сказал он. Его губы, жаркие и такие живые, прижались к впадинке у нее под ухом. – Не сейчас. Не сегодня ночью. Я пришел, чтобы забрать тебя. Мы должны уехать, прямо сейчас.

– Что? – Почему-то она совершенно не взволновалась. – Почему вдруг?

– Твой чертов муж, – ответил он, работая ногами и увлекая ее к берегу. – Он уже во Флоренции.

– О. – Она прислонилась к Роланду, позволив ему вести себя. Он такой теплый, такой сильный. Она поцеловала его в шею. – Это ужасно досадно. Разве мы не можем остаться и просто прогнать его, если он сюда явится?

– Любовь моя, если бы дело касалось только меня, я бы больше ничего и не хотел. Но я не могу полагаться на случай. Вдруг он навредит тебе в твоем положении? Или Филиппу, упаси Господь. – Он целовал ее в щеку, в висок. Они плыли, и Лилибет лежала на Роланде, прижимаясь к нему грудью, бедрами. Даже в холодных объятиях воды он хотел ее. Она ощущала между ног его восставшую плоть, твердую, настойчивую.

– Ты ужасно галантен.

– Скорее труслив, – негромко отозвался он. – Я бы должен остаться и прогнать его: покончить с ним раз и навсегда, – но граф отец Филиппа и все пойдет не так, если я просто убью его. Хотя он это заслужил.

Лилибет показалось, что воздух вокруг замер.

– Что пойдет не так? – шепнула она.

– Когда я стану отчимом Филиппа. Буду воспитывать его с тобой, если Господь дарует мне такую привилегию.

У нее чуть не остановилось сердце. Она задела пальцами ног дно и подтянулась повыше, встав в воде.

– Займись со мной любовью, Роланд. Нам не обязательно уезжать прямо сейчас. Что такое час или два?

– Ш-ш-ш. – Он отвел мокрые волосы от ее лица. В лунном свете она видела его глаза, полные нежности. – Я ничего не хочу сильнее, милая, как ты и сама видишь. Все эти месяцы больше почти ни о чем и не думал. Но ты была совершенно права, когда говорила, что нужно подождать. По крайней мере до тех пор, пока вы не окажетесь в безопасности, пока я не отвезу вас туда, где он не сможет вас отыскать.

– Нет. – От лимонного напитка Морини ее охватило пронизывающее насквозь возбуждение. Она обрела уверенность и цель, твердую убежденность в том, что этот мужчина был создан только для нее, а она – для него. Лилибет взяла его лицо в ладони. – Сделай меня своей, Роланд. Прежде всего прочего. Прежде, чем мы вернемся в замок, прежде, чем выйдем из озера.

Он мягко засмеялся.

– Ну, строго говоря, моя ненаглядная любовь, это уже произошло. – Его рука обвила ее за талию, легла на округлившийся животик.

– Ты знаешь, о чем я, Роланд. Тогда это было… это была страсть. Похоть. Воспоминания о прежних днях. О нас, юных и слабых. А сейчас… – Она поцеловала его, приоткрыла его губы, поцеловала крепче. – Это будет будущее. Наше будущее. То, что мы чувствуем сейчас, в тысячу раз сильнее и глубже.

– Ах, Лилибет, – пробормотал он. Руки его скользнули выше, накрыли груди, задели напрягшиеся соски.

– Пожалуйста, Роланд. Сейчас. Ну что такое час или два?

– Возможно, все на свете. – Но он снова поцеловал ее, лизнул язычок. Нежно покатал соски между большими и указательными пальцами. Пронзившее ее ощущение было острым, словно электрический заряд.