– Вы собираетесь ездить по городу с этим типом в багажнике? – удивился Хоган.

– Держи врага на близком расстоянии.

– А куда мы поедем? – спросила Эбби.

– Когда тип из багажника говорил о запрете играть в их клубах, я подумал: да, очевидно, это проблема, потому что ребятам нужно что-то есть. А потом вспомнил, что сказал то же самое тебе. Когда мы останавливались в кафе на бензоколонке, по дороге к Шевикам, ты спросила: не будут ли они против, если мы принесем им еду. И я ответил, что им нужно есть. В их шкафах на кухне совсем ничего нет. В особенности сейчас. Могу спорить, что они не выходили из дома с того момента, как украинцы поставили рядом свою машину. Я знаю таких людей. Они будут смущаться и бояться пройти мимо них, и один не позволит другому сделать это в одиночку. Но и вместе не осмелятся покинуть дом – ведь украинцы могут забраться туда и станут лазать по ящикам с их нижним бельем. Вот почему, если учесть все факты, я уверен, что вчера и сегодня они ничего не ели. Нам нужно привезти им еды.

– А как же машина, которая стоит перед их домом?

– Мы войдем сзади. Скорее всего, через двор соседей. А последнюю часть пути пройдем пешком.

* * *

Сначала они заехали в гигантский супермаркет, находившийся на выезде из города. Как и многие подобные места, он работал всю ночь – холодный, пустой, огромный, похожий на пещеру, залитую ярким белым светом. Они катили между рядами тележку размером с ванну, наполняя ее упаковками всего, что им пришло в голову. Ричер расплатился наличными, которые взял из похожего на картофелину бумажника Гезима Хоксы, решив, что это наименьшее, что он может сделать в данных обстоятельствах. Потом они тщательно упаковали всё в шесть хорошо сбалансированных пакетов. Ведь им предстояло пройти значительную часть пути пешком, а может быть, даже перелезать через заборы.

Они отперли «Крайслер» и сложили пакеты на заднее сиденье. Из багажника не доносилось никаких звуков или признаков неповиновения. Вообще ничего. Эбби захотела проверить, всё ли в порядке с их пленником.

– А если нет? – спросил Ричер. – Что ты можешь сделать?

– Наверное, ничего.

– Тогда и проверять не стоит.

– Как долго он будет там оставаться?

– Столько, сколько потребуется. Ему следовало подумать о собственной жизни раньше. Я не понимаю, почему его благополучие должно беспокоить меня только из-за того, что сначала он решил поставить под вопрос мое. Я не совсем знаю, как это работает. Они сами начали и не вправе рассчитывать, что я обеспечу им медицинскую помощь.

– Мы должны быть великодушными, раз одержали победу, – заметила Эбби. – Не помню, кому принадлежат эти слова.

– Полная открытость, как я уже говорил, – сказал Ричер. – Такой уж я человек. Тип в багажнике еще дышит?

– Я не знаю.

– Но такая возможность существует.

– Да, существует.

– Это и есть мое проявление великодушия после победы. Обычно я убиваю поверженных врагов и их семьи, а потом мочусь на могилы предков.

– Я никогда не понимаю, когда ты шутишь.

– Полагаю, это правда.

– Ты хочешь сказать, что сейчас не шутишь?

– Я хочу сказать, что в моем случае благородства всегда не хватает.

– Ты покупаешь еду пожилой паре посреди ночи…

– Но благородство тут совсем ни при чем.

– И все же это хороший поступок.

– Потому что однажды наступит время, когда я стану таким, как они. Но никогда – таким, как парень в багажнике.

– Значит, для тебя все сводится к племени, – сделала вывод Эбби. – Либо люди принадлежат к твоему племени, либо нет.

– Мои люди и неправильные, – сказал Ричер.

– А кто состоит в твоем племени?

– Почти никого. Я веду одинокий образ жизни.

Они добрались на «Крайслере» до города, свернули налево, в восточную часть, и через городские кварталы покатили к дому, где жили Шевики. Туда, где находилась зона послевоенного строительства. Ричер уже чувствовал, что хорошо ее знает. Он решил, что они могут проехать по параллельной улице, и тогда украинцы не заметят их издалека. На противоположной стороне квартала они припаркуются напротив соседей Шевиков. «Крайслер» окажется на одной линии с «Линкольном», капот к капоту, багажник к багажнику, но на расстоянии в две сотни футов. Ширина двух улиц. И два дома между машинами.

Они выключили фары, медленно покатили в темноте по узким улицам, свернули направо перед обычным поворотом, потом налево и остановились там, где задняя часть дома Шевиков находилась напротив дома их соседей. Одноэтажного, крытого битумной черепицей, похожего, но не совсем такого же. Передняя часть выходила в открытый дворик. Задний окружал прямоугольник забора высотой в человеческий рост. Чтобы перемещать газонокосилку из одной части в другую, в заборе имелась складная секция, похожая на ворота.

В доме было пять окон, выходивших на улицу, одно из них плотно закрыто шторами. Наверное, там находилась спальня. Хозяева спали.

– А если они нас увидят? – спросила Эбби.

– Они спят, – заверил ее Ричер.

– А если проснутся? – не унималась она.

– Не имеет значения.

– Они вызовут полицию, – предупредила Эбби.

– Скорее всего, нет, – возразил Ричер. – Они выглянут в окно, увидят машину гангстеров, закроют глаза и будут надеяться, что она уедет. Ну, а утром, если их спросят, ответят, что ничего не видели, – из соображений безопасности. Они скажут: какая машина?

Ричер заглушил двигатель.

– А вот собака может стать серьезной проблемой, – заметил он. – Она может начать лаять. А за ней и другие. Если они поднимут шум, украинцы придут проверить. Просто от скуки, если у них не будет другого повода.

– Мы купили бифштексы. У нас есть сырое мясо.

– У собак нюх лучше слуха или наоборот?

– У них и то и другое на хорошем уровне.

– Примерно в каждом третьем доме в США есть собака. Немногим больше тридцати трех процентов, если быть точным. Это дает нам примерно два шанса из трех, что все будет в порядке. К тому же она вполне может и не начать лаять. Возможно, собаки здесь спокойные, а украинцы окажутся слишком ленивыми, чтобы пойти проверять. Им тепло и удобно. Может быть, они спят. Я думаю, что с нами все будет в порядке.

– Сколько сейчас времени?

– Ровно двадцать минут шестого.

– Я вспомнила, как сказала тебе, что женщина должна каждый день совершать поступки, которые ее пугают. Утро началось всего двадцать минут назад, а я уже во второй раз это делаю.

– То, что мы задумали, не считается, – возразил Ричер. – Мы просто прогуляемся по саду. Возможно, буквально. Может быть, у них там красиво.