— Разумеется. Это частный госпиталь типа отеля, и я проведу там гораздо больше времени, чем необходимо, так что к моменту выписки буду совершенно здорова. Если по своем возвращении домой я не позволю Тиму сразу же переехать ко мне, он расстроится, а мне не хотелось бы его разочаровывать.

Арчи неудоменно взглянул на нее.

— Ну ладно, полагаю, ты знаешь, что делаешь, поскольку ты всегда все знаешь.

Мэри тепло пожала ему руку.

— Дорогой Арчи, твоя вера в меня поистине трогательна.

Таким образом, она поехала на регистрацию одна и подошла к условленному месту встречи на углу парка первой. В скором времени подтянулись Арчи и Трисия, сразу вслед за ними подоспела запыхавшаяся миссис Паркер в немыслимом шифоновом наряде светло-вишневого и ярко-синего цвета, а потом и Тим с Роном появились из расположенного рядом выхода подземки. Тим был в костюме, который он надевал на свадьбу Дони, а Рон в костюме, который был на нем на похоронах Эсме. Они с минуту стояли под яркими солнечными лучами, несколько смущенно переговариваясь, а потом Тим быстро сунул Мэри в руку маленькую коробочку, когда на них никто не смотрел. Он явно нервничал и чувствовал себя неуверенно. Зажав коробочку в ладони, Мэри отвела Тима на несколько шагов в сторону и повернулась к остальным спиной, пока снимала неуклюже накрученную обертку.

— Папа помог мне выбрать это, поскольку я хотел подарить тебе что-нибудь, и папа сказал, что так и следует сделать. Мы пошли в банк, и я взял там две тысячи долларов, а потом мы пошли в большой ювелирный магазин на Каслри-стрит, возле отеля «Австралия».

В коробочке оказалась маленькая брошь в форме цветка: великолепный черный опал в центре и вокруг него бриллианты.

— Она напомнила мне твой сад у коттеджа, Мэри: разноцветные цветы, и солнце освещает все вокруг.

Букетик чайных роз упал на раскаленный асфальт и остался валяться там. Мэри вынула брошь из бархатного гнездышка и протянула Тиму, улыбаясь сквозь слезы.

— Теперь это не мой сад, Тим, это наш сад. Когда люди женятся, у них все становится общее, а значит, мой дом, мой автомобиль, мой коттедж и мой сад станут и твоими тоже, как только мы распишемся. Приколи мне брошку, пожалуйста.

Руки у него всегда были проворными и ловкими, словно психический дефект никак на них не сказался. Он зажал краешек лацкана в пальцах, легко проткнул булавкой ткань и застегнул застежку, а потом предохранительную цепочку.

— Тебе нравится, Мэри? — тревожно спросил он.

— О, Тим, страшно нравится! У меня никогда еще не было такого красивого украшения, и никто раньше не дарил мне брошек. Я буду хранить ее как зеницу ока всю жизнь. У меня тоже есть подарок для тебя.

Это были очень дорогие массивные золотые часы, и Тим пришел в совершенный восторг.

— Ой, Мэри, обещаю тебе, я постараюсь не потерять их, очень постараюсь! Теперь, когда я умею определять время, так здорово иметь собственные часы! И они такие красивые!

— Если потеряешь, мы купим тебе другие, и все дела. Не надо беспокоиться на сей счет, Тим.

— Я не потеряю, Мэри. Каждый раз, когда я буду смотреть на них, я буду вспоминать, что это твой подарок.

— А теперь пойдем, Тим, уже пора.

Когда они двинулись через улицу, Арчи взял ее под локоть.

— Мэри, ты не говорила мне, что Тим писаный красавец.

— Да, не говорила. Ужасно неловко. Я чувствую себя одной из этих потасканных старых теток, которые болтаются по туристическим курортам в надежде снять дорогого, но сногсшибательного молодого человека. — Рука, которую он поддерживал, дрожала. — Для меня это тяжелое испытание, Арчи. Я впервые оказалась под прицелом любопытных взглядов. Представляешь, что они там подумают, когда поймут, кто на ком женится? Рон кажется куда более подходящим мужем для меня, чем Тим.

— Не бери в голову, Мэри. Мы здесь, чтобы тебя поддержать, и мы тебя поддержим. Кстати, мне нравится твоя соседка. Надо сесть рядом с ней на свадебном обеде, у нее богатейший лексикон, давненько я не слышал такой живой, образной речи. Посмотри-ка на них с Трисией: болтают как старые подружки!

Мэри благодарно взглянула на него.

— Спасибо, Арчи. Мне жаль, что я не смогу присутствовать на свадебном обеде, но я хочу поскорее развязаться с больничными делами, а если я останусь на обед, мой врач уже не запишет меня на операцию на завтра, а тогда придется ждать еще неделю, поскольку он оперирует только по субботам.

— Не расстраивайся, дорогая. Мы выпьем твою порцию шампанского и съедим твою порцию «Шатобриана».

Поскольку жених и невеста привели с собой достаточное количество свидетелей, странную чету с изумлением разглядывала только одна пара глаз, которая принадлежала совершавшему обряд бракосочетания представителю закона ее величества. Церемония, до обидного прозаичная и лишенная всякой торжественности, закончилась быстро. Тим с готовностью отвечал на вопросы, основательно натасканный накануне своим отцом, а вот Мэри запиналась и заикалась. Они подписали все необходимые документы и удалились, не догадываясь, что пожилой мужчина, сочетавший их браком, даже не заподозрил, что Тим умственно отсталый. В этом смысле пара нисколько не показалась ему странной: многие красивые молодые мужчины женятся на женщинах, годящихся им в матери. Странным он счел тот факт, что новобрачные не обменялись поцелуем.

Мэри распрощалась с ними на том же углу, где они встречались. Она нервно подергала Тима за рукав.

— Ты теперь жди спокойно и не волнуйся за меня, ладно? Со мной будет все в порядке.

Он был так счастлив, что Трисия Джонсон и Эмили Паркер чуть не плакали от умиления, глядя на него. Единственным обстоятельством, омрачавшим радостный день, являлся внезапный отъезд Мэри, но даже это не могло расстроить Тима надолго. Они с Мэри подписали документ, теперь они принадлежат друг другу, и, если нужно, он будет ждать сколько угодно времени, пока она не вернется и они не заживут вместе.

После операции Мэри несколько дней мучалась болями, но она перенесла все хорошо, гораздо лучше, чем ожидал гинеколог.

— Вы крепкая женщина, — сообщил он, снимая швы. — Мне следовало знать, что вы оправитесь в два счета. Женщинам вроде вас все нипочем. В принципе, вы можете отправляться домой хоть завтра, но, если хотите, можете остаться на любой угодный вам срок. Это ж не госпиталь, а натуральный дворец. Я оформлю справку о выписке сегодня же, но вы можете покинуть нас, когда пожелаете: на этой неделе, на следующей, через две недели. Я буду по-прежнему заглядывать сюда на случай, если вы еще здесь.

В конечном счете Мэри провела в госпитале пять недель, наслаждаясь тишиной и покоем старого особняка на берегу Роуз-бэй и страшась мысли о встрече с Тимом. Она не сказала, куда ложится на операцию, никому, кроме маленького сухонького человечка, который вел все ее дела, и все старательно написанные открытки от Тима, приходившие каждый день, пересылались через контору означенного человечка. Вероятно, Рон изрядно помогал сыну, но почерк и слог принадлежали Тиму. Мэри бережно складывала открытки в маленький портфель. Последние две недели своего пребывания там она много плавала в больничном бассейне и играла в теннис на больничных кортах, сознательно приучая себя к двигательной активности и физическим нагрузкам. Ко дню выписки она чувствовала себя так, словно с ней ничего такого не происходило, и поездка домой на машине оказалась совсем не трудной.