— А тебе не предлагают, вот ты и бесишься!

— Что за народ, а? — дедок обратился к Маше, и её вновь замутило от термоядерного запаха. — Борис Егорович мне надысь сказал, что тут вообще ничего хорошего не будет. Дорогу проведут, федеральную трассу, вот.

— Так прям и федеральную! Тогда пусть за то деньги хорошие дают, — заволновались все.

— А так фирма-то даёт, предлагает за выкуп. Как их там — «чегой-то там инвест».

— Ну, точно, получала я письмо, — полная женщина в спортивных штанах и футболке округлила глаза. — Выкинула… А может надо было позвонить да узнать, сколько они предлагают? В городе-то пожить на старости лет денег хватит?

— На погост хороший точно хватит! — захохотал дедок, подмигнув Маше.

— А вы помните, что это за фирма? — как бы невзначай спросила Маша дедка и тут же указала продавщице на пакет с изображением улыбающегося мальчугана, жующего зелёное яблоко.

— Химия одна, — продавщица скривила губы, разглядывая сок.

— Так ихнее имя на стенде висит при въезде, чего его помнить, — дедок почесал плешивый затылок.

Продавщица отсчитала Маше сдачу и вручила коробку сока.

Маша тут же открыла его и, несмотря на то что сок не был ледяным, как ей хотелось, стала жадно пить кисловатую жидкость.

— Лучше уж минералки, — усмехнулась продавщица. — Соком похмелье не усмиришь.

Маша закашлялась, капли потекли по подбородку за ворот рубашки. Ей хотелось ответить что-нибудь язвительное, но внутрь магазина зашёл Люська, громко оттоптав обувь на пороге. Заметив Машу, он чуть задержался, затем поздоровался со всеми и только потом подошёл к ней.

— Привет, — буркнув, бросил на прилавок сотню. — Хлеба, сайры банку, макарон кило.

Маша вытерла подбородок и закрыла коробку.

— Привет.

— Как дела? — Люська не смотрел на Машу, с деланым равнодушием рассматривая магазинные полки.

— Нормально, — Маша, зажав пакет под мышкой, направилась к выходу.

Люська догнал её минуты через три.

— Что я за тобой должен бегать? — недовольно заметил он, перехватывая пакет из одной руки в другую. — У меня времени нет, на обеде я.

— Люсь, — Маша повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. — Тебе не надо за мной ходить. И вообще… Это может быть опасно.

— Тю! — рассмеялся парень, — смешная ты! Это почему же? Костька, что ли, по морде настучит? Или сродственники его? Так я никого не боюсь. И ты меня не бойся. Поняла?

— Да… — Маша подумала немного и спросила, — ты ведь ещё в пансионате работаешь?

Люська кивнул.

— Разбираю крышу.

— Скажи мне, а ты Хвошню хорошо знаешь? — она заметила, как у Люськи дёрнулся глаз.

— Ты почему спрашиваешь?

— Я, — Маша огляделась, — должна тебе рассказать кое-что. Хочу, чтобы ты мне помог…

— Уж заметил, что он к тебе неровно дышит…

— Да, есть такое дело… И вот почему…

В кармане ожил телефон. Маша спешно выдернула его и поднесла к уху.

— Костя, милый…

Люська отвернулся, закатив глаза, но Маша придержала его за руку.

— Что? Подожди, но как же… Господи, Костя… это же просто невероятно, но… Да, я буду ждать тебя. Приезжай скорее. И знаешь что, я буду у Люськи, так что ты сразу же иди к нему. Хорошо, скоро увидимся… Люблю…

У Люськи округлились глаза и отвалилась челюсть.

— Что это ты задумала?

— Сколько ты ещё будешь занят? Я пойду с тобой.

— На крышу полезешь?

— Куда угодно полезу, только чтобы не оставаться одной, понимаешь?

— А то! Не дурак, понял. Был бы дурак, не понял бы.

Они пошли к санаторию, и Маша уже не обращала внимания на любопытные взгляды жителей Николаевского. Так бывает — люди видят и осуждают что-то в других, не замечая собственных изъянов.

Люсьен и Маша полезли на крышу через жилое крыло пансионата. Внутри ещё витал запах горелого дерева. Маша почувствовала спазм в горле, но Люська, кажется, совсем не реагировал на приторно-удушливую горечь. Хлебнув сока, она остановилась, чтобы сделать передышку.

— Как Тоня, ты не в курсе?

— Её не должно было быть здесь в выходной. Сама решила. А вот ты зачем припёрлась сюда? — Люська остановился на верхней площадке и посмотрел на Машу.

Она тоже остановилась.

— У меня были причины. Я должна была остаться в Николаевском. Случайность…

— Вроде не глупая, а… — губы парня дрогнули.

Распахнув люк над головой, Люська быстро поднялся наверх по металлическим навесным ступеням. Через минуту вниз свесилась его голова.

— Идёшь?

— Ага, — Маша выдохнула, настраиваясь.

— Руку дашь? — она поставила коробку с соком на пол и, задрав ногу, вцепилась в поручни.

— Чёрт тебя понёс на эти галеры, — сказал Люська, сидя на корточках у отверстия.

— Подумайте, какой начитанный! — Маша улыбнулась. — Галеры… Хорошо, что я окно не закрыла, смогла залезть. Высоты я не боюсь, не переживай. Просто покачивает немного. Как будто съела что-то не то… — она вложила ладонь в руку Люськи и почувствовала, как крепко он ухватил её. Ещё немного, и она взлетела в люк.

Когда её голова оказалась над полом, глаза ослепил яркий свет, идущий из открытого пространства на боковине крыши. Поэтому Маша сначала не увидела горелые доски и обугленный скат.

— Не бойся, я тут всё проверил, — Люська втащил её наверх. — Не успел огонь схватиться как следует. Должно было полыхнуть и вниз спуститься. Но не успело…

— Слава Богу, правда? — Маша чихнула и вытерла выступившие слёзы.

— Будь здорова, — усмехнулся Люська.

— Буду! — Маша огляделась и подошла к краю крыши. Посмотрела вокруг на раскинувшееся внизу Николаевское, лес и реку. Отсюда было очень хорошо видно местность — то, как удачно располагался пансионат чуть в стороне от центра. И вот этот центр, уютно устроившийся между зелёными холмами и голубым полотном реки, сейчас особенно привлекал внимание Маши. — А где кладбище? — вдруг спросила она.

— Тебе зачем?

— Хотела узнать, где похоронишь отца… Тебе ведь скоро придётся это сделать? — она обернулась.

Люсьен нехотя подошёл к ней и протянул руку, указывая левее:

— Отсюда не видно, но это там… Тихое место, — хрипло произнёс он.

— Тебе, наверное, нужна помощь…

— Ты хотела поговорить? — грубовато спросил Люська. Стоя за спиной Маши, он упёрся руками в доску над её головой.