— Микеле, вы совершаете большую глупость.

Рик и сам удивился, что это сказал, а Микеле покраснел, как рак.

— Так мы ни до чего хорошего не договоримся, — пробурчал Артур.

Отец вперил в него гневный взгляд.

— А ты зачем сюда заявился? Ты что, тоже против меня?

— Микеле, дело не в вас. И не во мне. — Рик вздохнул. — Речь идет о Монике. Она умна и предприимчива. Дайте ей шанс. Спросите у нее, чем бы ей хотелось заниматься. Хотя бы выслушайте.

— А ты, умник, решил, что так хорошо ее знаешь? Лучше меня? Ведь Моника мне родня. — Он ударил себя кулаком в грудь. — Я прекрасно знаю свою племянницу.

— Откуда вам ее знать? Вы провели с ней пару часов.

Микеле свирепо вращал глазами. Таким Рик его еще никогда не видел.

— Послушай, что я тебе скажу, всезнайка! Никакая работа Монике не нужна. Между прочим, она соскучилась по дому. И собирается пораньше вернуться в Италию. Вот так-то!

— Как вернуться? Когда?

— А я рад. Здесь ей не место. — Микеле чуть не ткнул в грудь Рика сигарой. — А тебя за твои штучки надо бы уволить.

Но Рик его не слышал: он выскочил в холл и подбежал к двери комнаты Моники.

— Куда это ты собрался? — крикнул ему в спину Микеле. — Тебе туда нельзя!

Рик остановился и, обернувшись к нему, выпалил:

— А я-то, идиот, мечтал стать членом вашей семьи! Как говорится, хотел приобщиться. Войти в узкий круг. И для чего? — Он покачал головой. — Микеле, вы не слишком хорошо относитесь к своей родне. Моника заслуживает лучшего. Хотя бы элементарного уважения.

Рик повернулся и увидел Монику. Она стояла на пороге своей комнаты — бледная, с печальными глазами.

— Ричард! — зарычал Микеле. — Я с тобой разговариваю.

Рик смотрел на Монику и думал лишь об одном: много ли она слышала. Он улыбнулся и сказал:

— Привет.

Моника распахнула глаза.

— Похоже, дядя Микеле рассердился не на шутку.

— Рвет и мечет.

Уголки ее губ дрогнули в улыбке.

— Он сказал, что тебе нездоровится. Она пожала плечами и подняла на него глаза.

— Ричард, а зачем ты пришел?

— Забыл тебе кое-что сказать. — Он попытался придать голосу небрежный тон, что было нелегко: пульс зашкаливал.

Моника вскинула брови.

Рик набрал в грудь побольше воздуха.

— Я люблю тебя.

Она взмахнула ресницами.

— Моника Луццато, я тебя люблю, — повторил он, чтобы убедиться в том, что она его поняла. И чтобы убедить себя самого. Ведь он еще никогда не говорил этих слов.

Она подняла подбородок.

— Наконец-то соизволил признаться. Он улыбнулся и шагнул к ней.

— Ну что, довольна?

Она попятилась назад в комнату.

Рик вошел за ней следом и закрыл ногой дверь, но успел услышать, как Артур велел отцу сесть и успокоиться.

Моника тихо рассмеялась и заперла дверь.

Рик заглянул в кабинет Моники.

— Ну что, перекусим?

Она подняла глаза от сметы и улыбнулась.

— Потом можно и перекусить.

— Нет, только не это! — рассмеялся Рик. — Я хочу есть. Между прочим, по твоей милости я остался без завтрака.

— Это точно. Моя вина. — Она встала из-за стола, и ее глаза озорно сверкнули.

Рик прекрасно знал этот взгляд. Теперь жди беды.

— Моника, в два часа у нас встреча с представителем Торговой палаты. Так что ничего такого не выдумывай.

Она обошла стол и, шагнув к нему, спросила, теребя верхнюю пуговицу блузки:

— Какого «такого»?

— Моника… — Тело предательски откликнулось на ее провокацию. И как только Монике удается заводить его с пол-оборота после двух лет совместной жизни?

Филиал на Западном побережье был пока невелик: всего лишь один служащий в конторе и трое работников на складе. Сейчас у всех обеденный перерыв. Так что можно заказать по телефону бутерброды, а пока их доставят…

Тем временем Моника расстегнула еще две пуговицы, и в разрезе шелковой блузки показался черный кружевной бюстгальтер. Рик застонал и запер дверь. Ну почему он даже не пытается сделать вид, что противится? Или изобразить равнодушие? Почему жена постоянно вьет из него веревки?

— Ричард? — Она расстегнула последнюю пуговицу, и шелковая блузка соскользнула на пол. Она была по-прежнему стройной, но уже наметился животик. Рик улыбнулся, а Моника прищурилась и недовольно протянула: — Что?

— Ничего. Иди ко мне. — Он шагнул к ней, но она отступила.

— По-твоему, я толстая?

— Конечно, нет. — Он схватил ее за запястье и притянул к себе. — Тебе уже пора округляться.

Зазвонил телефон, и Моника, схватив трубку, затараторила на итальянском. Значит, это ее мать или Микеле.

Если звонит Стефания, можно поставить крест и на обеде, и на «закуске». Эта женщина может говорить без остановки часами. Но Рику она нравится. Хотя он не разделяет ее допотопных взглядов, он не может не оценить ее трепетного отношения к дочери: Стефания самозабвенно любит Монику и желает ей только добра. К тому же она сразу приняла Рика, чем немало удивила всю семью и снискала расположение зятя.

Моника бросила на мужа сочувственный взгляд и перешла на английский:

— Дядя Микеле спрашивает, приедем ли мы на День благодарениями если приедем, то когда.

— За день до праздника, а уедем в воскресенье вечером.

Она прикрыла трубку ладонью.

— Ему не понравится, что мы так ненадолго.

Рик пожал плечами.

— Ничего, Микеле поймет. В это время года у нас самая запарка.

Он вполуха слушал, Как Моника договаривается с дядей, кто их встретит в аэропорту и где они остановятся. И думал о том, как все изменилось за последние полтора года. Артур работает как проклятый: на нем все Восточное побережье. Кто бы мог подумать, что Арти настолько увлечется работой, что между ними даже начнется своеобразное соревнование. Микеле постепенно отходит от дел. И прекрасно проводит время с одной рыжеволосой дамочкой, с которой познакомился в баре Анджело прошлой осенью.

Моника засмеялась, положила трубку и обняла мужа за шею.

— Я сказала дяде Микеле, что мы с тобой приготовили всем сюрприз. — Она ухмыльнулась. — А он говорит, надеюсь, ты не забеременела? Мол, еще не время. Надо расширять бизнес.

Рик хмыкнул.

— Ты что, шутишь? Неужели так и сказал?