litbaza книги онлайнУжасы и мистикаСумерки - Дмитрий Глуховский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 82
Перейти на страницу:

И что в этот самый миг меня ударили сзади по голове; и что я, оглушённый, упал, а когда пришёл в себя, был уже связан по рукам и ногам. Что предательский удар мне нанёс Васко де Агилар, находившийся в заговоре с братом Хоакином, о чём тот сам сообщил мне позже.

Что, пленив меня, брат Хоакин объявил, будто я совместно с проводником Хуаном Начи Кокомом вступил в сговор с дьяволом, чтобы погубить весь наш отряд, и пользуясь полученной от него силой, препятствовал осуществлению воли Церкви, убив лучших воинов, а также и другого проводника, полукровку Эрнана Гонсалеса.

Что взбешённые солдаты хотели прикончить меня тут же, но брат Хоакин остановил их, напомнив, что кровопролитие противно Господу нашему Иисусу Христу и Святому престолу, так что при обычных обстоятельствах меня надлежало бы сжечь на костре, но что из-за спешки, с которой следовало возвращаться теперь в Исамаль, со мной поступят иначе. И что, сказав так, он велел бросить меня связанным в сухой колодец, куда майя кидали предназначенных на заклание.

Что приказ его был тут же выполнен; и хотя я и думал, что обязательно разобьюсь о дно колодца, сего не случилось, поскольку я смог задержать своё падение, уцепившись за стены, а внизу сенота была мягкая земля. Что при том я всё же сильно ушибся и сломал себе ногу, отчего побег из колодца сделался немыслим. И что вокруг себя увидел я много человеческих костей и целые скелеты, оставшиеся от принесённых в жертву индейцев.

Что, хотя я боялся расправы и над Начи Кокомом, проводника они убивать не стали, нуждаясь в нём, чтобы найти дорогу обратно в Исамаль. Что через короткое время храм был разграблен, о чём я мог судить по довольным крикам наверху. Что вслед за тем голоса их стали удаляться, отчего я поверил, что останусь в этом страшном месте один, пока не погибну от жажды и голода.

Но что когда голоса почти стихли в отдалении, наверху увидел я брата Хоакина и подумал, что тот вернулся, чтобы пощадить меня или же чтобы покончить со мной, хотя бы и таким способом проявив милосердие. Однако же тот задержался, чтобы говорить со мной, вместо отпущения грехов проведя последнее дознание.

Что рассказал он мне, как подслушивал сам и подсылал подслушивать других все мои секретные беседы и с Эрнаном Гонсалесом, и с Хуаном Начи Кокомом, и признался, усмехаясь, как удавил полукровку, сонного, а затем вздёрнул его на суку на устрашение его соплеменнику и мне, но я не внял предостережениям. Что заколол он и помутившегося рассудком Фелипе Альвареса, за которым сам же ухаживал, чтобы тот своими завываниями не смущал остальных и не мешал двигаться к цели. От меня же брат Хоакин хотел узнать, отчего я променял веру Христову и любовь отца Диего де Ланды на туземные суеверия и дружбу немытого майя.

И что я ответил ему, что поступал не по уму, а по сердцу, и считал, что свитки индейские, которые хотел получить настоятель, должны были оставаться нетронутыми и спрятанными, пока не настанет их день, и не мне вмешиваться в их судьбу. И что летопись грядущего, которой алчет отец де Ланда, не для него предназначена.

Что от моих слов пришёл монах в неописуемую ярость, плюнул мне на голову, обозвав упрямым ослом, и уверил меня, что среди добытых рукописей есть и искомая, так как разосланные настоятелем доверенные лица рыщут по всему Юкатану и собирают все дьявольские писания, дабы уничтожить их, и ни одно не ускользнёт от них. И что проклял он меня и пожелал мне мучительной и долгой смерти, которую я, по его убеждению, совершенно заслужил, после чего оставил одного, подыхать как пса».

Feliz Año Nuevo
Сумерки

Дрожащими руками я отодвинул от себя кипу исписанных спешащим косым почерком листов и протёр слезящиеся от напряжения и усталости глаза. На дне жертвенного колодца, куда коварный монах отправил моего конкистадора, могли сгинуть мы оба. Осуществлялся самый мрачный из воображённых мною сценариев: дневник оказался предсмертными записками несчастного авантюриста, медленно умирающего от жажды и голода в сердце сельвы.

Кто бы ни нашёл их среди развалин годы или столетия спустя, и какого кропотливого труда не стоило бы ему восстановление манускрипта, работа эта была напрасной. Из летописи грядущего дневник превращался в летопись обычную, документ не магический, и потому вечный, а самый заурядный, исторический, чуть ли не бытовой, а значит, тленный и тщетный. Писавший его человек, надеясь этим занятием отогнать назойливые мысли о скорой кончине, роящиеся в его голове, как мухи над трупом, не поднял завесу, скрывающую великую тайну крушения мира, а лишь на краткий миг заглянул в образовавшуюся в ней прореху.

Я был почти полностью уверен, что если следующая глава и существовала, то состояла она только из тоскливого и путаного описания последних часов жизни теряющего сознание конкистадора. Он был так же бессилен и жалок, как и я. Пустившись в поход по гибельному лабиринту по его следам и всецело ему доверившись, я завершил свой путь в тупике, где ещё белели его кости. И некому было указать мне выход обратно, и чугунные шаги приближающегося Минотавра становились всё громче…

Как он мог так попасться?! Как мог позволить себе быть таким легкомысленным? Отчего не предвидел главной опасности, остался глух к предупреждениям, не разоблачил предательских козней брата Хоакина и его быкоподобного подельника Васко де Агилара? Неужели он не понимал, что ответственен не только за свою жизнь?!

Я взбешённо смёл со стола и страницы с набросками перевода, и листы старинной книги, а потом с размаху грохнул по нему кулаком, так что дерево надорванно закряхтело.

Вся эта история показалась мне дьявольским розыгрышем, затеянным сонными демонами и пыльными божками с первым попавшимся смертным только для того, чтобы спастись от вековой скуки. Посягнув на божественное, тогда как мне не причиталось и кесарева, я, должно быть, порядком посмешил всю небесную галёрку, внеся необходимый комический элемент в движущуюся к развязке вселенскую трагедию.

Глядя на разлетевшиеся по полу страницы, я с трудом удержался от того, чтобы плюнуть на них. К чертям мёртвых индейцев с их неразгадываемыми шарадами! Плевать я хотел на все эти пирамиды, лесных оборотней, воняющих серой францисканцев и головорезов в кирасах! В костёр хроники, прорицания, книги из древесной коры и резных идолов!

Злость вытеснила из меня страх, и, нахлобучив ушанку, я выбрался на улицу: завтра Новый год, а в холодильнике пусто, как в захолустном краеведческом музее.

…Картошка, варёная колбаса, яйца, солёные огурцы и майонез по отдельности — всего лишь продукты, но это как раз тот пример бытовой алхимии, когда совокупность слагаемых превосходит их арифметическую сумму. Оливье для любого постсоветского человека — не просто салат, а культурный символ, знак, ассоциативный ряд к которому длиннее кремлёвской стены. Для меня же он, вместе с традиционным шампанским, баночкой красной икры и мандаринами, должен был стать якорем, который моя истерзанная штормами каравелла собиралась бросить в гавани реальности. Плавание было окончено. Я возвращался.

1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 82
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?