– Господи! – восклицаю я. – Вам незачем оружие!

– Что за оружие?! – Деми начинает извиваться у меня на коленях, возобновив попытки высвободиться.

Если бы полицейского тут не было и мы были бы только вдвоем, то все это дикое копошение вызвало бы горячую реакцию моего члена. Но коп здесь, поэтому член у меня вялый, и я в секундах от того, чтобы разразиться маниакальным смехом. Что вряд ли понравится все более раздражающемуся полицейскому.

Как оказалось, он только хотел взять рацию.

– Мне понадобится подкрепление на линии девять, шоссе Сорок восемь. Подозреваемые остановлены за опасную езду и занятие оральным сексом в движущемся транспорте, и сейчас они сопротивляются аресту. – Рация трещит.

– Я не занимаюсь оральным сексом! – рычит Деми. – Поверьте, я бы с радостью занялась с ним оральным сексом, но он на воздержании.

Простите, что?

Она сказала, что с радостью занялась бы со мной оральным сексом?

– Ты серьезно, Деми? Ты правда хочешь отсо… сделать это? – Мой разум кружится как карусель. Во время всех разговоров о наших отношениях я искренне верил, что она предлагала мне мутить с ней только в шутку. Поэтому я никогда не позволял себе… надеяться на большее?

– Я же говорила, что мне надо с кем-то замутить, и я хочу замутить с тобой.

Ее голос приглушен, а пальцы продолжают теребить ухо. Но желание Деми мне отсосать мы можем обсудить потом. Сначала мне надо достучаться до этого упрямого полицейского.

– Сэр, – спокойно говорю я. – Пожалуйста. Я понимаю, на что это похоже, но мы не ведем себя непристойно. Мы оба одеты. Мой член в штанах.

– Где ваши права и документы на машину?

– В бардачке, но я никак не могу…

В машине раздается триумфальный возглас, и в воздухе внезапно, как чертик из табакерки, появляется голова Деми.

– Я сделала это! – Она судорожно трет свое левое ухо.

– Вот черт, – говорю я, пока она двигает рукой. Мочка ее уха густо покраснела и опухла до тройного размера, а на кончиках пальцев видны пятна крови.

Она права. Серьги-кольца надо запретить.

– Вот видите! – Ее голос наполнен облегчением, и она умоляюще глядит на полицейского. – Его штаны застегнуты. Мы не делали ничего такого. И мы только выпили по одному пиву. Ну, я – два пива.

Я сдерживаю стон.

Черт побери. Выпивка тут вообще никак не фигурировала. А теперь, благодаря ей, фигурирует.

Копу официально надоело нам потакать.

– Мне нужно, чтобы вы оба вышли из машины. Живо.

– Это камера для пьяных? – спрашивает Деми час спустя.

Она, судя по виду, абсолютно не впечатлена зоной ожидания в единственной тюрьме Гастингса. В большой камере сейчас сидят три человека: мы и мужчина средних лет с густой бородой, спящий на одной из скамеек. Он дергается во сне и каждые несколько секунд стучит ступней по решетке.

Да, мы за решеткой, и все благодаря большим кольцам.

– Может, тут лучше, когда ты на самом деле пьян? – предполагает она.

Я смеюсь, откидываясь спиной на бетонную стену, и расслабляюсь на металлической скамье. Под моими ногами грязный линолеум. Над моей головой слишком яркие флуоресцентные лампы.

– Ты же знаешь, что ты во всем виновата, – весело говорю я.

– Я виновата? – Ее карие глаза наполняются возмущением.

– Я говорил тебе, что случится, если ты подключишься по блютусу к моей машине.

– Мое подключение по блютусу тут ни при чем.

– Неужели?

– Да. Я уронила телефон.

– Все равно виновата ты.

– Ой, заткнись.

– Это ты заткнись. – Я пододвигаюсь ближе к ней, пока между нами не остается сантиметров тридцать расстояния. – Как твое ухо? – угрюмо спрашиваю я.

Насколько я вижу, оно до сих пор покрасневшее и опухшее, но вроде больше не кровоточит. Высохшая кровь, налипшая на мочку, вызывает во мне укол совести, потому что это я уговорил ее надеть сегодня те серьги.

– Болит, – признается она. – Но, по крайней мере, еще остается на моей голове.

– По крайней мере, – соглашаюсь я. – Прости, что заставил тебя надеть большие кольца.

– Все в порядке. Теперь ты знаешь. – Она уныло вздыхает. – Иногда надо увидеть трагедию своими глазами, чтобы ее понять.

– Да, – говорю я серьезно.

У меня дергаются губы, и, наконец, я начинаю смеяться. Она присоединяется, вытягивая ноги и стуча замшевыми сапогами по линолеуму.

– Как же хочется чупа-чупс, – говорит она.

– Как же хочется свободы.

Это опять вызывает у нее смех.

– Боже. Поверить не могу, что мы в тюрьме. И к тому же за непристойное поведение.

– И мой член даже оставался в штанах!

– Вот именно.

Одинокий дежурный в зоне ожидания глядит в нашу сторону, и я замечаю проблеск веселья в его глазах. Весь последний час он сидел за своим компьютером, что-то печатая.

Понятия не имею, куда исчез арестовавший нас полицейский, хотя технически мы не арестованы. В любом случае никто не зачитал мне мои права. Не зачитаны права? Ха! Я посмотрел достаточно эпизодов «Закона и порядка», чтобы знать, что любой судья в здравом уме в мгновение ока прекратит это дело. Если только у него не плохой день.

Я лично считаю, что у Злого Полицейского была дерьмовая ночь. Мы с Деми не сделали ничего противозаконного, и он это знает. Алкотестеры почти ничего у нас не выявили.

– Какое наказание за непристойное поведение? – с любопытством спрашивает она.

– Понятия не имею.

– Простите… сэр? – Она вскакивает и подходит к решетке. – Какое наказание за непристойное поведение? Смертная казнь?

И опять он, кажется, сдерживает улыбку.

– Для однократных нарушителей обычно штраф.

– Отлично, – щебечет она. – Мой соучастник до неприличия богат. Он может выписать вам чек.

– Эй, на меня не смотрите, – говорит с ухмылкой дежурный. – Дождитесь возвращения офицера Болмана – это с ним вам надо разговаривать.

– Может, офицера Болвана? – ворчит Деми.

Я хихикаю.

– Прикольно.

Она опять обращается к дежурному.

– Разве у нас нет права на телефонный звонок? – требует она.

– Она права, – говорю я, подходя к решетке. – Я хочу сделать телефонный звонок.

– Конечно. Валяйте. – Молодой коп подходит и открывает дверь камеры. Он показывает, чтобы я выходил, и с острым щелчком опять все запирает.