И, мать твою, я рад, что они это сделали, потому что когда я доезжаю до улицы Мэтта и Кона, то сразу замечаю в пяти метрах группу парней, тусующихся у обочины. Если бы меня не предупредили, то я бы сразу к ним подошел, думая, что они пришли на вечеринку.

Вместо этого я замедляюсь, давая себе время окинуть парней взглядом. Их пятеро. Ростом они не такие уж огромные, но довольно мускулистые. Один из них лысый и коренастый и кажется смутно знакомым. Самый высокий стоит спиной ко мне, но оборачивается, когда слышит мои шаги.

– Нико, – говорю я настороженно. – Привет.

Я не видел бывшего Деми и не говорил с ним с той самой ночи, когда она обрушилась на его вещи, как Кэрри Андервуд[23]. И, если посмотреть поближе, он правда чем-то напоминает молодого Джонни Деппа, только с кожей потемнее.

– Что происходит? – спрашиваю я, когда он не отвечает на приветствие.

– Это ты мне скажи.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

– Не понимаю, о чем ты.

– Да ладно? А ведь ходят слухи, что ты в понедельник вечером ходил с Деми на свидание. – Его лицо краснеет от едва скрытой ярости. Руки вытянуты по бокам и сжаты в кулаки.

Друзья Нико подползают вперед. Не настолько близко, чтобы представлять физическую угрозу, но достаточно, чтобы я расправил плечи в строго прямую линию.

– Да, мы ездили в «У Малоуна», чтобы выпить. – Я не упоминаю, что Деми ходила на свидание с другим парнем. Нико и так уже на грани.

– Я слышал, что не только выпить. – Его голос дрожит от гнева. – Я слышал, что вас вдвоем арестовали.

Мать твою.

Я открываю рот, чтобы ответить, но Нико шипит, как ядовитая змея:

– Я слышал, что вас остановили, когда твой член был у нее во рту.

– Все было не так. – У меня спокойный, ровный голос.

– Ты что, чувствуешь себя большим чуваком, так унижая мою девушку, Дэвенпорт?

– Я никого не унижаю…

Он не замолкает.

– Используя ее? Заставляя ее тебе отсасывать?

– Я ее не заставлял. – Я тут же поправляюсь, осознав, как это звучит: – Ничего не было, чувак. Произошло недопонимание, и копы нас отпустили. Но, даже если бы что-то и произошло, ты все равно не имеешь права так беситься. Вы больше не вместе.

– Мы пока что не вместе, – уточняет он. – Но мы будем вместе. Так было всегда.

– Да неужели? – тяну я.

– Ты ни черта не знаешь о наших отношениях.

– Я знаю, что ты изменил ей на вечеринке.

У Нико сверкают глаза.

– Это она тебе рассказала?

– Нет, я тебя видел, чувак.

На секунду воцаряется тишина. Затем Нико опять шипит:

– Стой, это был ты? Это ты тот ублюдок, который рассказал ей о телке на вечеринке?

– А какая чертова разница? Она бы все равно узнала, Нико. Она и так бы скоро узнала о другом твоем косяке, потому что ты слишком тупой, чтобы удалить пароль от вай-фая.

– Ты, мать твою, назвал меня тупым?

Он надвигается на меня, и я отступаю на несколько шагов назад.

– Я имею в виду, что ты все сделал сам. Если хочешь кого-то винить, то посмотри в зеркало.

– Ты настучал на меня. – Нико оглядывается через плечо на своих дружков, скрестивших руки на груди. – Этот puta[24] настучал на меня, представляете? Ты настоящий урод, Дэвенпорт.

– Это я урод? Ты изменил своей девушке.

– Ты поступил не по-братски, – выплевывает он.

– Ты мне не брат. – Я делаю еще один шаг назад. – Мы закончили?

Не успеваю я моргнуть, как он вскидывает руку и хватает меня за воротник пальто, притягивая к себе. Его лицо в сантиметрах от моего, и я чувствую в его дыхании запах алкоголя.

– Нико, – предупреждаю я.

Он растягивает гневное лицо в злобной ухмылке. Я замечаю, как за его плечами подходят ближе его дружки.

– Руки от меня убрал, – говорю я холодным голосом.

Он улыбается шире.

– Или что?

Хантер

– Насколько я понимаю, нас пятеро, а ты один. – Нико хмыкает, и его глаза жестоко блестят. – Да, ты хоккеист. Уверен, ты очень хорошо дерешься. Но сможешь ли ты справиться с нами пятерыми?

Я знаю, что не смогу. Я бросаю взгляд на входную дверь Мэтта. Она закрыта, и гремящая в доме пульсирующая музыка говорит мне, что даже если я закричу, то меня никто не услышит. Я могу только надеяться, что кто-то решится побороться с ранней декабрьской прохладой, выйдет покурить и окажет мне помощь.

Но лучше я обезврежу эту бомбу еще до того, как она взорвется.

– Слушай, Нико. Ты ведь хороший парень. Ты совершил ошибку, и жестокость тут не нужна, ладно? Даже если бы я не рассказал Деми о той вечеринке, она бы узнала это от подруги. Но ты прав: я поступил не по-братски. Я должен был держать рот на замке.

– Еще как, черт возьми, должен был.

– Прости меня, ладно? А теперь ты правда должен убрать от меня руки. – В моей крови уже резко взлетел адреналин. Нико прав: хоккеистам к дракам не привыкать. Я попадал в стычки на льду и выбирался из них. Обычно в физических столкновениях я могу за себя постоять.

Но не когда в них пятеро против одного.

– Прости, качок, но так легко ты не отделаешься. – Нико хмыкает.

– Бога ради, чувак, ты, что, накажешь меня за то, что ты сам кретин, изменявший своей девушке…

Меня затыкает первый удар, и моя голова откидывается назад. Его кулак с хрустом встречается с моей челюстью, и шею пробивает разряд боли. Как только я выпрямляюсь, двое его дружков внезапно оказываются за мной и заводят мне руки за спину. Делая из меня сочную тушку для взбешенной гиены.

Нико хрустит костяшками правой руки, затем левой.

– Я только хочу сказать, что мы, мужчины, должны держаться вместе. А ублюдки, которые так не делают, заслуживают того, чтобы им надрали задницу.

Его второй удар приходится на угол моего рта. Я чувствую вкус крови и сплевываю ее на тротуар.

– Давай, бей, – говорю я ему спокойным голосом. – Если так ты почувствуешь себя лучше. Но так ты не вернешь Деми и не изменишь тот факт, что ты мешок дерьма…

Следующий удар попадает в ребра.

Мать твою.