Господи, она начинала уставать от вездесущих плоских монстров! Эми даже не могла спокойно открыть упаковку хлопьев, без того, чтобы кто-нибудь из них не рыскал поблизости, не торчал за дверью ванной или у телефона, не пылесосил ковер под ее ногами, когда она смотрела телевизор поздно вечером (вдруг «Люцифера» покажут?). Эми даже раздумывала над тем, не позвонить ли Аните и поболтать с ней как женщина с женщиной, но не знала ее телефона. Разве это много — просто хотеть поговорить с кем-нибудь умным? В ее ситуации ответ был явно утвердительным. Если ты сжигаешь друзей, как мосты, пускаясь в плавание по неспокойным и мрачным водам славы, чего еще ты ждешь? С поп-звездой переспишь, а верных товарищей лишишься!

Беседа с Маркизой все же прошла на все сто: Эми распространилась на четыре страницы о своей боли, ранимости и обширном гардеробе. Она чувствовала себя великолепным махинатором. Вот это жизнь! — думала Эми, заглушив нужду в интеллектуальной стимуляции чеком достаточно увесистым, чтобы купить наряд от Прада. Теперь я понимаю, отчего все мои страдания, заверила себя она.

Именно в своем новом наряде от Прада она и продефилировала с Шоном Мэдденом. Ей нужно было с блеском появиться на публике — ибо этого требовало свидание с поп-звездой — и сделать это правильно. На днях в прессе появились язвительные замечания о том, что она — бесчувственный оппортунист, у которого лучше получается возиться со своими булавками. А на фото размером с большой палец ее силуэт выглядел достаточно тяжеловесно, поэтому Эми аккуратно отложила его в качестве визуального стимула. Она должна позаботиться о том, чтобы казаться не какой-нибудь старой безнравственной растрепой, а проницательной женщиной, у которой есть собственная жизнь. Легче сказать, чем сделать! Они с Шоном пошли в галерею Саачи и остановились прямо посреди огромного просторного зала, где обычно позировали перед камерами знаменитости. Мик и Джерри давали интервью чуть поодаль. Эми тактично притворилась, что не смотрит в их сторону, но не могла не отметить прическу и леопардовый рисунок платья Джерри. Мик был сексуален в своем смокинге; даже несмотря на его несколько потрепанный вид, он бесспорно был великолепен.

— Не лицо, а жопа, — заметил Шон.

По крайней мере, у него вместо мозгов не яйца, так и подмывало сказать Эми, но вместо этого она изобразила, что ей смешно.

— Пойдем заглянем вон в тот зал, — Эми кивнула в направлении затемненной комнаты, и парочка сдвинулась с места, раскрасневшись от выпитого шампанского.

Но Эми следовало быть дальновиднее! Среди странных перекошенных лиц и звуков, от которых мороз по коже подирает, она почувствовала что-то на своей заднице. Часть общей артистической задачи высокотехнологичного оборудования, построенного на эффекте неожиданности и предназначенного для того, чтобы пробудить удивление и восторг? Нет, всего лишь гормонально гиперактивный Шон.

— Как насчет того самого? — ухмыльнулся он, показывая на самый темный угол комнаты за прекрасным экземпляром концептуальной скульптуры.

Чувство приличия, которым еще обладала Эми, задохнулось от ужаса.

— Это может быть слишком рискованно. Нас могут принять за произведение искусства, — будничным тоном ответила Эми, словно она всегда занималась сексом на публике, но сегодня просто настроения не было. Единственное, что ей импонировало в этом предложении, — это то, что Мик Джаггер может тоже раздеться и присоединиться к ним.

— Да хорош ломаться, будет весело!

Эми знала вещи и повеселее, чем трахать волосатого певца с ограниченным словарным запасом в общественном месте.

— Может, позже? — сказала она, попятившись обратно под спасительный свет люстр главного зала.

За обедом Шон продолжал настаивать. Он попытался снять с нее трусики еще прежде, чем они сели за свой столик, и Эми вынуждена была постоянно ерзать на месте, не оставляя ему шанса ухватиться за некоторые ее части тела.

— Ты фригидна? — его лицо искривилось в озадаченной улыбке.

— Нет, конечно нет! Я просто подумала, что нам стоит подождать.

— Ты что, христианка? — он выглядел встревоженным.

— Нет, не забывай, что я на свидании с Люцифером, — она сама посмеялась над своей шуткой, пытаясь заставить кровь, скопившуюся в его паху, отчалить обратно к мозгу.

— Ага! Тогда позже, а?

Так это и продолжалось. Эми извивалась как шланг, а он так и не нашел в себе сил побеседовать. К десерту у нее начался приступ зевоты.

— О мама дорогая, я, должно быть, устала, — Эми сейчас действительно походила на свою маму, когда та откладывала свое вязание и плелась спать. Но ее давно перестало волновать то, как она выглядела.

— Может, герыча?

— Герыча…? О нет, большое спасибо, со мной будет все в порядке. Но все равно спасибо за предложение!

«Всегда отказывайся от наркотиков вежливо, будь внешне благодарна за фантастическое предложение, которое только что отвергла», — это было одним из железных правил Эми. Затем она, словно загипнотизированная, уставилась на ноздри Шона, заметив ярко-красную раздраженную слизистую. Я должна была догадаться! Ну что ж, я определенно не поеду домой к озабоченному наркоману. Спокойно, Эми, парню просто нравится нюхать. Но это было отличным предлогом, который полностью ее устраивал. Ииеху! Мне не придется с ним спать, он — наркоман! Все нормально, Эми, мы — просто невинные наблюдатели.

Итак, с десертом было наконец покончено. Эми вернулась мыслями к Орландо и нежным ароматам сбитых сливок и малиновых пирожных, которыми они наслаждались за их последним ужином вместе, вспомнила сахарную пудру и поцелуи. Она сравнила сильные загорелые запястья Орландо с перстнями на волосатых пальцах сидящего перед ней субъекта, который хотел переспать со всем, что движется.

Ну, со мной не выйдет, решительно подумала Эми. Она умышленно отказывалась от шампанского с того момента, как они вышли из галереи, стоически ограничиваясь лаймом и содой. Никаких кувырканий с этой гориллой. О Орландо, я любила тебя! Затем, когда лапа вышеназванной обезьяны исчезла под столом, вероятно, в поисках ее нижнего белья, Эми призвала на помощь все свои актерские таланты. С тех пор, как закончились уроки театрального искусства в четвертом классе, она не демонстрировала такого выдающегося сценического мастерства.

— О Господи!

— Что такое, детка? — Шон активно рыскал под столом.

— Убийственная головная боль! — она заплакала. Ну, если бы Эми просто немного похныкала, Шон бы мог подумать, что она искала сочувствия, и просто изнасиловал бы ее. На рыдания он среагировал так, как она и ожидала.

— Да брось, это же просто чертова головная боль!

— Нет, это мигрень!

— С тобой все будет в порядке, — Шон не знал, куда смотреть. Как неловко, думал он, на ужине с пташкой, и она начинает реветь. В конце концов он извлек руку из-под стола.