Эти сообщения укрепили Замойского еще более в намерении исполнить задуманный им план. Так наступило 4-е сентября. На рассвете этого дня Венгры положили порох в свой подкоп, Замойский же приказал провести другой ров вдоль реки, разместил в нем засаду для защиты от неприятельских вылазок и, переправив орудия на другой берег реки, поставил их против задних ворот. Еще раньше этого он приготовил с помощью Станислава Костки большое количество дров, которые покрыл паклей и облил серой и смолой. Этот горючий материал должен был служить средством для усиления пожара. Весьма рано утром Замойский послал с заступом солдата к больверку, а за ним других воинов, и приказал им срезать дерн. Работа пошла успешно, и в слое дерна, прикрывавшем башню, сделано было значительное отверстие, которое могло поместить по крайней мере 30 человек.

В то же время Замойский попытался склонить осажденных к добровольной сдаче. Опять были пущены в крепость стрелы с записками. Поляки кричали, чтобы Москвитяне сдавались или вообще что-нибудь отвечали, но они сохраняли молчание. Для крепости наступал решительный момент.

Осаждающие опасались, чтобы Русские против их подкопа не подвели с своей стороны контрмину, но это опасение рассеял перебежчик из крепости. Он заявил, что осажденные заметили подкоп, но не подозревают, что в нем находится порох, и приготовили только трубы для заливания водой огня. Замойский сделал последнюю попытку убедить осажденных добровольно подчиниться, так как король желал сохранить в целости крепость и пощадить ее гарнизон. С этой целью приблизили к крепостной стене того же перебежчика, одев его в роскошную одежду, очевидно с той целью, чтобы он своим видом свидетельствовал о щедрости короля, и приказали ему сказать осажденным, что для них настал последний час опомниться и спасти себя; ибо если они будут упорствовать в своем безумии и предпочтут испробовать действие силы действию королевской милости, тогда они могут подвергнуть себя свирепости разъяренных солдат. Эти слова осажденные встретили грубой бранью, крича, что они скорее дадут себя распять на кресте, чем послушаются совета изменника[572].

Ввиду этого приходилось продолжать борьбу оружием. Замойский, желавший добыть крепость при помощи поджога, уступил требованию Венгров и согласился, чтобы они произвели взрыв сделанного ими подкопа[573]. Король сам наблюдал за ходом осадных работ. В этот день вечером он приблизился к крепостной стене и сказал окружающим: «Вот увидите, что мои пехотинцы скоро зажгут эту стену». Действительно, не прошло и четверти часа, как вспыхнуло громадное пламя, которое, казалось, ничем нельзя уже будет потушить. В королевском лагере солдаты стали готовиться к приступу, ожидая его с минуты на минуту. Но Русские проявили обычную свою энергию и пожар потушили, при чем помог им и дождь, который шел в течение половины ночи, так что в королевском лагере потеряли надежду на взятие крепости[574]. Между тем в лагере Замойского произошли события, которые не только ее оживили, но и обратили в действительность. Вечером гетман стал вызывать охотников поджигать стены крепости. Явилось сорок человек. Взяв с собою лучины, смолу и иные горючие материалы, они отправились к той башне, о которой мы выше говорили, и одни из них стали откапывать дерн, а другие с факелами в руках взбираться на башню, чтоб зажечь ее сверху, не обращая внимания на выстрелы, которыми осыпали их осажденные. Смельчакам удалось добраться до отверстия в стены, которое давно было приготовлено для стрельбы. Осажденные стали колоть через него копьями нападающих, но последние мужественно защищались, хватали даже руками копья, отняли таким образом пять штук и двадцать воловьих шкур, которыми Русские собирались тушить огонь, и успели сделать свое, т. е. устроить поджог[575]. Однако огонь весьма слабо горел, так что, казалось, попытка зажечь крепость и с этой стороны кончится полной неудачей. Но около полуночи подул сильный ветер[576], отчего вспыхнуло громадное пламя. Тогда в лагерях осаждающих забили тревогу и солдаты построились в ряды, чтоб по данному сигналу идти на приступ. Король со своим и литовским войском стал на берегу реки. Русские бросились тушить пожар, но осаждающие кидали в огонь смолу и серу, так что пламя стало принимать все большие и большие размеры. Сгорела церковь Спасителя, ближе всего находившаяся к месту поджога; стали гореть и другие здания. Надежды унять огонь не было уже никакой, и осажденные на рассвете начали кричать, что желают сдаться. Тогда Замойский потребовал, чтобы они прислали к нему своих воевод, но они не исполнили этого требования и отправили к Замойскому епископа с несколькими другими лицами[577]. Замойский настаивал на своем. Он послал в крепость Павла Гиулана и Ивана Христофора Дрогоевского потребовать от Москвитян сдачи на милость победителя, угрожая в противном случае штурмом и поголовным избиением. Побежденным ничего не оставалось, как подчиниться требованию врага. К Замойскому явилось пять воевод. Увидев их, солдаты, которым гетман приказал не отходить от своих знамен[578], стали громко роптать. Врагов опять отпускают на волю, они в третий раз возьмутся за оружие на погибель товарищей. Враг издевается над снисходительностью и милосердием короля. Пусть те, кто чувствует горечь от перенесенных трудов и от полученных ран и испытывает печаль о погибших сотоварищах, отомстят за их смерть кровью врагов[579].