И снова ему показалось, что Володин слабо шевельнул пальцами.

— Я же его тогда, пока адвокаты не прибыли, чуть мордой в стол не впечатал. А чего стоила огласка?! А такие уроды обид не прощают. Вот он, может, Ольку-то и забрал, чтобы мне отомстить? Может, он вообще все это время за мной следил, а? Помнишь, я тебе рассказывал, что как-то после дежурства мне показалось, что кто-то идет за мной от стоянки до подъезда? Тихо так, крадучись? Помнишь? Конечно, помнишь! Что я, твою память, что ли, не знаю! Ты помнишь, в каких носках я на первое свидание к Ольке помчался!

— Нет, — вдруг проговорил Володин и открыл глаза. — Не помню я твоих носков, брат.

Голос был слабым, речь невнятная, но это была его речь — володинская. И это был его голос — родной и живой! И его глаза, затуманенные болью и лекарствами, смотрели теперь на Валеру.

— Сашка!!! — подскочил Мельников и наклонился над ним. — Как ты, старина?! Перепугал ты меня, брат!!! Сестру позвать?!

— Нет у меня сестер, один ты, бродяга, — прошептал Володин и сделал попытку улыбнуться.

— Как ты?!

— Болит все тело, Валера, — протолкнул сквозь трубку, вдетую ему в рот, Володин. — Будто я вагоны разгружал. Твою мать, как не вовремя… Пить хочу!

Поить его самостоятельно Мельников поостерегся. Позвал и сестру и дежурного врача. Те засуетились, принялись сверять показания приборов, что-то записывать, что-то добавлять в капельницы. Мельникова оттеснили в угол и какое-то время вовсе не обращали на него внимания. Когда суета стихла, врач все же оглянулся в угол, где притих Валера.

— Вашему другу повезло, — кивнул он с усталой улыбкой. — Все показания в норме. Микроинсульт, но без тяжких последствий. Теперь, сами понимаете, покой, покой и еще раз покой, и уход, разумеется. За ним дома есть кому ухаживать?

— Да, — кивнул Валера, тут же подумав о себе.

Возьмет отпуск, в конце концов, имеет полное право. Их у него накопилось на полгода.

— Это хорошо. Ладно, я пошел. — Врач двинулся к двери. — Но у вас не более пяти минут. Не усугубляйте.

— Так точно!

Врач ушел, оставив дверь приоткрытой. Мельников исправил оплошность. Снова сел перед кроватью.

— Все хорошо, Сашок! — сжал он осторожно руку друга. — Все хорошо! Слышал, что доктор сказал?

— Слышал, — ворчливо отозвался тот. — Ты, что ли, станешь мне родной матерью?

— А кто еще?

— Ты должен эту мразь поймать, раз знаешь, кто это.

— Ага…

Мельников закусил нижнюю губу, размышляя, что мог слышать из того, что он рассказывал, а чего нет, его дружище? Повторять или нет?

— Я все слышал, — успокоил его Володин. — Возьми его, Валера.

— Взять-то можно, только проблемка одна, Сашок, нарисовалась.

— Какая?

Глаза Володина посоловели. Видимо, начали действовать лекарства, которые добавила медсестра ко всем имеющимся в перевернутых пузырьках.

— Олька говорит, что тот урод был в годах.

— В каких годах? — не понял Володин и чуть прикрыл глаза, его сморило.

— Она говорит, что он все время был в маске, тонкая такая резиновая, как у Фантомаса, руки он не прикрывал. Олька говорит, что, судя по рукам, этому типу не сорок лет, как Игнатенко, и ростом он гораздо ниже. Как думаешь, это сообщник?

Володин сделал попытку приоткрыть глаза, но не получилось. Он вздохнул, поворочался едва заметно и проговорил:

— Тесть!

— Что?! Что ты сказал?!

— Это его тесть, брат, — еле прошелестел Володин и добавил, прежде чем уснуть: — Спасай Лизу…

У Мельникова не было никакого разрешения от заместителя начальника отдела на посещение дома Жуковых — Игнатенко. Он получил такую взбучку, что пытаться заговаривать еще и об ордере смысла не было.

— Самый умный, да? — орал на него зам, поводя вокруг себя бешеными глазами.

Вчера на радостях он перебрал и теперь маялся от похмелья. У него все плыло перед глазами, стучало в голове, сохло во рту. А тут еще этот Мельников, ну кто принял его в ряды полиции, кто?! Зачем такие люди там нужны? Все же ясно, без дураков! Девка, чтобы сбежать, убила водителя своего жениха. Удрала, заблудилась, проплутала несколько дней, потом вышла к дороге и упала под колеса первой машины, что проезжала мимо. Ничего лучшего не смогла придумать, как опорочить человека, уже однажды попавшего под подозрение.

Все же ясно, чего ему надо-то?!

— Тебе, я гляжу, заняться нечем, да?! — надрывался подполковник, наливаясь кровью. — Дел нет??? В архив иди, бумаги перебирай!!! Что надо еще???

Зам тяжело упал в кресло, схватился за сердце, помотал головой.

— Уйди с глаз моих, Мельников!

— Товарищ подполковник, у меня есть доказательства того, что Ильина не врет.

— Доказательства-ааа!!! — зашипел страшным змеем подпол. — Я тебе, мать твою, дам такие доказательства!!! Я тебя…

Он вдруг смолк и съежился в кресле так стремительно, что Мельников перепугался. Еще помрет на рабочем месте, не приведи бог. Доказывай потом, что не ты явился причиной его скоропостижной кончины.

Подполковник вяло махнул в сторону графина с водой на тумбочке.

— Дай воды, — прохрипел он и полез в стол за таблетками.

Выпил пару, минут пять дышал прерывисто и часто, потом нормальный цвет лица начал возвращаться. Спина зама начала выпрямляться, глаза глянули зорко и строго.

— Доказательства, — вытянул он руку в сторону Мельникова и требовательно шевельнул пальцами. — Давай, коли имеются.

Валера вложил в его распахнутую ладонь конверт со снимками и пояснил:

— Получил вчера по почте.

— Ага… — пожевал тот бесцветными губами, повертел конверт, не торопясь заглядывать внутрь. — А конверт без штемпеля! Как прислали-то? Голубями?!

— Я обнаружил его вчера поздно вечером, когда вернулся, в своем почтовом ящике, — соврал Мельников. Слава богу, пару дней назад ящики после ремонта повесили на место. И тут же, чтобы не возникло вопросов, сказал: — Записи с камер магазина напротив подъезда ничего не дали, я пробовал отследить.

— Угу… — промычал подполковник и полез внутрь конверта.

Он рассматривал подолгу каждый снимок, мрачнел, щелкал пальцами, запускал задумчивый взгляд за окно. Потом сгреб снимки в кучу, засунул кое-как в конверт, швырнул Мельникову через стол.

— И че? — спросил он вдогонку.

— Экспертам удалось рассмотреть на фото с машиной VIN, машина оказалась в базе, та самая… Принадлежит Станиславу Игнатенко.

— И они готовы мне представить официальный отчет?