— Ешь, говорю! — приказала она, села напротив, подперла пухлую щеку кулаком, уставилась на нее, как удав. — Не по тебе пища, что ли, Лизавета?

Лиза вскинула на нее недоуменный взгляд, стараясь, чтобы вышло очень убедительно.

— Да ладно тебе!

— А чего нос тогда воротишь? Весь день какая-то странная. — Круглые, как у совы, глаза кухарки сделались такими подозрительными, что Лиза запаниковала. — Тихая какая-то. Это тебя что, молодой хозяин обидел?

— Меня?! Обидел?! — Лиза отложила вилку, которой расковыряла один голубец в кашу, глянула на кухарку строго. — С чего ты взяла?! Чего выдумываешь?!

— Я же видела, как он за тобой в кабинет шмыгнул, — шепнула та, опасливо покосившись через толстое плечо на прикрытую дверь. — Чего хотел?

— Ничего, — пробурчала Лиза и опустила глаза в тарелку. — Чего хотят хозяева, как думаешь?

— О, милая моя! — пропела та с паскудной ухмылкой. — Кто что хочет! Кто поругать, кто пошлепать, как давеча Игорь Васильевич тебя шлепал, я видала! — Она шутливо погрозила Лизе пальцем, но тут же сделалась строгой. — А кто и…

Она вдруг умолкла. Лиза подняла глаза. Любопытная женщина смотрела невидящим взглядом куда-то в угол, толстые щеки ее провисли, обнажив пожилой возраст, губы сжались.

— А кто и что? — тихонько потолкала ее Лиза в локоток. — Чего замолчала?

Та вздрогнула и снова покосилась на дверь.

— Ты стерегись его, Лиза. Стерегись!

— Кого? — Она трепала теперь вилкой второй голубец.

— А то сама не знаешь! Он один тут такой. — Она поискала нужное слово, не нашла ничего другого и брякнула: — Находчивый!

— В смысле?!

— Вывернется, как уж! Однажды… — Она понизила голос до такого тихого шепота, что Лизе пришлось к ней наклониться, чтобы услышать. — Однажды, еще до тебя, когда горничной не было — старая ушла, новую не нашли, — он пригласил меня в свой дом прибраться. Говорит, не могу сам, рука болит, а рука-то и правда была забинтована. Приехали туда, я с ведрами, тряпками, порошками. Захожу в дом-то, а там…

— Что там?! — Лиза тоже принялась шептать.

— А там все в кровищи! Ужас! Я побелела вся, спрашиваю, чего это? А он хохочет, подрался, говорит, с другом. Только не верю я.

— Почему?

— Да потому что, когда я потом убирала его комнату, разбиралась в шкафах, то такие картинки нашла!!! — Ее толстое лицо сморщилось, будто в нос пахнуло падалью. — Чуть не вырвало! Я смолчала, а мне чего? Мне платят, меня не трогают, меня не хлещут и за зад не щиплют. А ты, Лизка, стерегись! Стерегись…

Ее зловещее предостережение потом часа два шуршало у Лизы в ушах. Что бы ни делала, все одно слышала: стерегись, стерегись.

А как она станет стеречься, если сегодня ночью у нее с ним свидание?!

Лиза закончила работу в восемь. Зашла в свою комнату, заперлась на ключ и устало опустилась на краешек кровати. Ее бил озноб — и от усталости, и от страха, и от ожидания.

Неужели сегодня все свершится?! Неужели все закончится?! Неужели сегодня она сумеет уничтожить мерзкое чудовище?

Лиза машинально сунула руку под матрас и нащупала тонкий узкий сверток. Орудие мщения на месте.

Оно долго пролежало здесь. Почти с первого дня, как Лиза появилась в этом доме. Еще до конца не осознав зачем, она купила этот нож — узкий, длинный, твердой стали, с удобной ручкой. А когда купила, сразу пообещала себе, что не отпустит эту мразь живой. Она не позволит предстать этому гаду перед судом, она сама будет вершить правосудие.

Сегодня! Сегодня ночью все и свершится, она будет готова к его нападению и убьет его. Но прежде чем он умрет, она скажет ему — почему и за что.

Проверив для верности дверь, Лиза пошла в душ. Крохотная кабинка располагалась за огромным бельевым шкафом в ее комнате. Это было очень удобно, не надо было выходить из комнаты. Не было нужды мозолить глаза хозяевам.

Она разделась и встала под горячую воду, постепенно разбавляя ее ледяной. Выбралась из душа она, когда губы уже начали синеть и тело сводило от холода. Долго растиралась полотенцем, содрогаясь всем телом от холода и нервозности. Потом долго и тщательно выбирала одежду. Это ведь должно быть что-то такое, что не стесняло бы ее движений. Что не стало бы ее ловушкой и не помогло бы монстру ее пленить, а также она должна была где-то спрятать нож.

Лиза остановила свой выбор на черной плотной водолазке, обтягивающей ее, как вторая кожа, черных эластичных штанах, тоже плотных, широких внизу. На ноги надела плотные гольфы и обула спортивные туфли без шнурков. Нож она сунула в гольф на правой ноге, освободив его от пакета и оставив в тонком кожаном чехле. Собрала волосы в высокий хвост, постояла несколько минут у зеркала, рассматривая свою экипировку. Потом погасила верхний свет, оставив ночник у кровати, и легла поверх покрывала прямо в одежде, отперев дверь.

Стасу неудобно будет стучаться и орать, вызывая ее, ему нужно быть тихим и осторожным, иначе он спалится.

Пока она возилась с приготовлениями, наступила ночь. Часы показывали четверть первого.

Она уставилась в потолок, пытаясь вызвать в памяти улыбчивое лицо Сони. Бесполезно! Ничего, кроме истерзанной плоти подруги, не вспомнилось, а сон дурацкий не выходил из ума. Кому она должна помочь? Может, у него в заточении кто-то содержится? СМИ писали, что между исчезновением и смертью женщин проходило несколько дней, всякий раз по-разному. Но одно точно: он не убивал их сразу, он наслаждался истязаниями.

Она снова вспомнила горячие потные ладони на своем теле и передернулась.

— Я убью тебя… — прошептала Лиза и тут же резко села на кровати.

Ей вдруг пришло в голову, что необходимо поставить в известность хоть кого-нибудь. Вдруг у нее не получится совершить возмездие?! Вдруг она промахнется, у нее не хватит сил, или вмешается его величество случай?! Вдруг не она его, а он ее убьет? Что будет тогда?

Ничего! Все останется как прежде. Он снова станет кромсать и убивать невинных девушек, а ее, может, даже и не найдут вовсе.

Надо кому-то позвонить, кому?! Умнику, что помог ей с экспертизой, не стоит даже пытаться. Он ясно дал ей понять, что после такой подставы он ее просто знать не желает.

Кому звонить?!

Она покусала ноготь большого пальца, обвела взглядом комнату, остановилась на своей сумке, сиротливо жавшейся к спинке стула. Кажется, в сумке у нее сохранилась визитная карточка того симпатичного полицейского, что обидел ее после смерти Сони.

Мельников! Да, он сунул ей неказистый картонный прямоугольник, когда она убегала от него в слезах.

— Зачем?! — воскликнула она тогда с отчаянием. — Считаете, что мне это нужно?

— Звоните, — просто ответил он, пряча виноватый взгляд.

— Звонить??? — ахнула она. — Вам звонить??? После вашего малодушия и трусости считаете, я стану вам звонить???