— Какого рода повреждении?

— Ссадины на тканях, выстилающих горло.

— Как если бы он слишком громко пел?

— Или надсадно кричал. Но, вероятнее всего, ему в горло что-то засунули.

У Ребуса ум за разум зашел. Курт, казалось, всегда умел вводить его в такое состояние. Он проглотил слюну, чувствуя, как пересохло его собственное горло.

— Что, например?

Курт пожал плечами:

— Хамиш предположил… Вы должны понять, это только гипотеза — обычно это ваше поле деятельности. Хамиш предположил, что это была какая-то трубка, что-то твердое. Лично я добавил бы, что, возможно, это была резиновая или пластиковая трубка.

Ребус кашлянул:

— Значит, не что-то… мм… органическое?

— Вы имеете в виду кабачок? Банан?

— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду.

Курт улыбнулся и склонил голову:

— Конечно знаю. Прошу прощения. — После чего он пожал плечами. — Я бы ничего не исключал. Но если вы имеете в виду хер, то его предварительно обернули в наждачную бумагу.

Ребус услышал, как Хамиш за их спинами тихо давится от смеха.

Ребус позвонил Пэту Колдеру и спросил, не могут ли они встретиться. Колдер немного помедлил с ответом, но согласился.

— В «Колониях»? — предложил Ребус.

— Давайте лучше у нас в ресторане. Я все равно туда собираюсь.

В ресторане так в ресторане. Когда приехал Ребус, объявление о «выздоровлении» было заменено другим: «В связи с невосполнимой утратой заведение прекращает свою деятельность». И подпись — Пэт Колдер.

Когда Ребус вошел, загремел голос Колдера:

— Вали отсюда! — Обращена эта фраза была, однако, не к Ребусу, а к молодой женщине в дождевике.

— Неприятности, мистер Колдер? — спросил Ребус.

Колдер деловито снимал сувениры со стен и упаковывал их в газеты. Ребус заметил три коробки из-под чая на полу между столами.

— Чертовой журналистке подавай крови и скорби для ее паршивой газеты.

— Это так, мисс? — Ребус посмотрел на Мейри Хендерсон неодобрительным, но в то же время и почти отцовским взглядом. Взглядом, который давал Мейри понять, что ей должно быть стыдно.

— Мистер Ринган был популярной личностью в городе, — сказала она Ребусу. — Я уверена, он хотел бы, чтобы читатели знали…

Колдер оборвал ее:

— Он хотел, чтобы они почаще приходили сюда, потуже набивали желудки, оставляли побольше денег и убирались к чертовой матери. Напечатайте это!

— Прямо готовая эпитафия, — заметила Мейри.

Колдер посмотрел на нее так, словно собирался раскроить ей голову часами Элвиса — теми самыми, на которых вместо стрелок были руки короля рок-н-ролла, указывавшие часы и минуты. Но Колдер передумал и снял со стены зеркало Элвиса — одно из многих. Ну нет, он не решится его разбить, иначе последующие семь лет ему предстоит питаться баландой.

— Я думаю, вам лучше уйти, мисс, — спокойно сказал Ребус.

— Хорошо, уже ухожу. — Она перекинула сумочку на плечо и зашагала к двери мимо Ребуса. Сегодня на ней была юбка, и довольно короткая. Но хороший солдат знал, когда отвести взгляд.

Он улыбнулся Пэту Колдеру, который не скрывал злости:

— Не рановато ли подводить черту?

— Вы умеете готовить, инспектор? Без Эдди это заведение… оно ничто.

— Похоже, теперь местные рестораторы могу спать спокойно.

— Вы что хотите сказать?

— Помните, Эдди говорил, что нападение на Брайана, возможно, было предупреждением.

— Да, но какое это имеет отношение… — Колдер замолчал. — Вы думаете, что кто-то?.. Ведь это было самоубийство, да?

— Это определенно было похоже на самоубийство.

— Вы хотите сказать, что не уверены?

— Он казался вам человеком, способным на самоубийство?

Колдер ответил холодно:

— Он каждый день убивал себя алкоголем, инспектор. Может быть, перебрал. Я уже говорил, что Эдди после нападения на Брайана был не в себе. Может быть, даже сильнее, чем он сам сознавал. — Он помолчал немного, продолжая обеими руками сжимать зеркало. — Вы думаете, это было убийство?

— Я этого не говорил, мистер Колдер.

— И кто бы это мог сделать?

— Может быть, вы припозднились с платежами?

— Какими платежами?

— За крышу. Только не говорите мне, что этого больше нет.

Колдер уставился на него немигающим взглядом:

— Вы забываете, что за финансы отвечал я, и все счета всегда оплачивались вовремя. Все.

Ребус намотал это на ус, не вполне понимая, что именно имел в виду Колдер.

— Если вам кажется, что вы знаете, кто мог желать Эдди смерти, то лучше скажите мне. Не нужно делать опрометчивых ходов.

— Например?

«Например, покупать пистолет», — подумал Ребус, но вслух ничего не сказал. Колдер начал заворачивать зеркало.

— Сенсации только для желтых газетенок и хороши, — сказал Колдер.

— Ну, эта девица только делает свою работу. Ведь вы бы не отказались от хвалебного отзыва в прессе.

Колдер улыбнулся:

— У нас их хватало.

— И что будете делать теперь?

— Не думал об этом. Уеду — это все, что я знаю.

Ребус кивнул, показывая на чайные коробки:

— И все это тоже с собой заберете?

— Я не могу это выбросить, инспектор. Больше у меня ничего и нет.

«Ну, — подумал Ребус, — есть еще и спальня». Но он ничего не сказал. Просто смотрел, как Пэт Колдер упаковывает вещи.

Хамиш, настоящее имя которого было Аласдер Макдугал, был, по сути, изгнан со своего родного острова Барра сверстниками: один после вечеринки пытался его утопить во время ночного перехода на лодках с острова Саут-Уист. Две минуты в ледяной воде пролива Барр — и он был бы пригоден разве что на корм рыбам, но его втащили назад в лодку, а все происшествие объяснили случайностью. Случайностью это объяснили бы, даже если бы он и в самом деле утонул.

После этого он уехал в Обан, потом на юг, в Глазго, а оттуда перебрался на восточное побережье. Глазго в некоторых отношениях устраивал его, зато в других — нет. В Эдинбурге он чувствовал себя лучше. Его родители никак не могли поверить, что сын у них гомосексуалист, даже когда он честно им в этом признался. Отец цитировал ему Библию — как цитировал ее в течение предыдущих семнадцати лет, — и в отцовском голосе слышалась праведная дрожь верующего. Когда-то все это звучало для сына мощно и убедительно, но теперь вызывало смех, и только.