— Ты всерьез думаешь, что Лидия Михайловна поскользнулась и упала? — Рустем распахнул двери сарая.

— Я так не думаю, но что мы можем сделать? Давай пойдем в милицию и расскажем, с чем мы туда пришли, с кем говорили и чем потом все это закончилось.

— Яна, вернись на землю! Кто нас будет слушать абсолютно без доказательств? Они с места не сдвинутся! Кто мы, и кто для них Егор Шимякин? Нас выпроводят отсюда, да еще и повесят на нас то, что мы же ее и толкнули в колодец.

— Ты прав, — согласилась Яна, входя за ним в сарай.

Рустем по-хозяйски включил свет в сарае, и они осмотрелись.

— Ого! — присвистнула Яна.

— Да, похоже, что в этом доме хороша не только женщина-хозяйка. Мужчина-хозяин не хуже.

Их глазам предстал очень чистый убранный сарай с ковриком на полу и даже абажуром на потолке вместо голой лампочки. По всем стенам размещались сделанные вручную деревянные стеллажи, полки и шкафчики. Все это великолепие было заполнено инструментом, содержащимся в идеальном порядке. Рустем увидел столярный и токарный станки, а Яна сразу же заприметила в углу симпатичный диванчик, где хозяин сарая, видимо, в перерывах между работой мог прилечь и отдохнуть. Она сразу и заняла его.

— Я полежу после сытного обеда?

— Полежи, конечно, а я тут пока займусь своими делами.

— Мы ждем темноты? — поинтересовалась Яна, зевая.

— Ты правильно все понимаешь, — откликнулся он.

Яна и не заметила, как задремала. Последним ее ощущением была пульсация в уставших, тяжелых и натруженных за день ногах. Снился ей довольно неприятный сон. Как будто она трудится на грядках такого же замечательного огорода, как у хозяйки кафе. Заботливо пропалывает грядки, подкапывает кустарники и окучивает посадки. Только почему-то потом при общем оценивающем взгляде на свою работу Яна видит, что вместо грядок всю ее обработанную землю покрывают аккуратные могилки в ряд. Она очнулась в холодном поту. Рустем стоял над ней и звенел какими-то ключами.

— Просыпайся, уже стемнело.

— А? Ой, мне приснился страшный сон.

— Боюсь, что явь будет еще страшнее, — поднял ее рывком Рустем, — идем!

— Сколько времени? — приходила в себя Яна.

— Двенадцать. Гостеприимству нашей хозяйки можно только позавидовать. Но нам пора и честь знать.

— Ого! Двенадцать! Я долго спала! А ты что делал? — заинтересовалась Яна.

— Готовился к нашему мероприятию, — просто ответил парень, вешая на плечо холщовую сумку.

— Ну и как? Подготовился?

— Вполне.

— Я могу на тебя рассчитывать? — уточнила Яна.

— Вполне, — повторил он.

— Тогда пошли, труба зовет!

Яна покрылась мурашками, все еще не отойдя от своего кошмара и испуганная внезапной решимостью своего спутника.

Глубокой ночью психиатрическая лечебница выглядела совсем иначе. Не было дневной желтой яркости и ощущения безмятежности. Корпус выглядел мрачно и утопал в страшноватой тени растущих вокруг старых деревьев. Какие-то дорожки и тропинки вообще не просматривались, людей в полосатых халатах тоже не наблюдалось. Зато воздух был наполнен ночными шорохами, запахами и звуками, от которых ощущение мороза по коже у Яны только усиливалось.

— Никого: — срывающимся голосом сообщила Яна Рустему, словно он был глухой и слепой.

Он достал из кармана связку каких-то ключей и приступил к замку на калитке.

— Откуда отмычки? — сопела она ему в спину.

— Подготовился, — не поворачиваясь, ответил он.

— Ах, вот в чем заключалась твоя подготовка? Ты, может, бывший медвежатник? Хотя я же забыла, у тебя потеря памяти. Как это удобно! Может, и мне так прикинуться?

— Можешь вполне, только я не прикидываюсь, — ответил Рустем, открывая калитку.

Она отворилась со страшным звуком, на который даже отреагировали спавшие вороны, раскаркавшись. Яна вцепилась в Рустема мертвой хваткой, словно ее приклеили к его спине скотчем.

— Я боюсь… Ты там не состряпал никакого пистолетика?

Рустем рассмеялся.

— Никакого пистолетика я не состряпал, но кое-что есть. Положись на меня, детка.

— Ты говоришь, как в дешевых ковбойских сериалах.

— Попробуем перевести их в разряд элитного кино, — ответил Рустем и пошел по тропинке в глубь двора.

— Надеюсь, здесь не расставили капканы? — последовала за ним Яна.

— Медведи здесь не ходят, да и кому нужны эти несчастные сумасшедшие, которых сюда сдают? Ведь не для того, чтобы забрать обратно, так ведь?

— Согласна, — клацала зубами Яна.

— Все спят, — успокоил ее Рустем с такой внутренней уверенностью, как будто сам только что вышел из лечебницы.

— Кто-то ведь не спит, — предположила Яна, которой все время казалось, что за ними кто-то идет, поэтому она все время оглядывалась назад.

— Какой-нибудь пожилой охранник давно видит свой лучший сон, уверяю тебя, — Рустем был настроен весьма оптимистично.

— Чего это ты так во всем уверен? Куда делся твой безотчетный страх?

— Он испаряется сам собой, когда я чем-то озабочен, то есть переключаюсь на что-то важное, — ответил он.

Они вплотную подошли к зданию больницы и только сейчас заметили слабый рассеянный свет из всех окон нижнего этажа.

— Не спят? — задумался Рустем.

— Во всех больницах не гасят свет в коридоре, чтобы люди ночью смогли ходить по нужде и чтобы медицинский персонал смог передвигаться спокойно. А в такой специализированной больнице и двери в палаты наверняка закрыты, вот свет и пробивает насквозь, — также тихо ответила Яна.

— С парадного входа не пойдем, — кинул через плечо Рустем и ощупал стальную черную дверь, которой явно нечасто пользовались. Порожек под дверью полностью зарос травой, пробивающейся даже сквозь камень. Он вытащил опять свои ключи и принялся подбирать хоть что-то к замку этой двери.

— Черт! Замок, то есть скважина, абсолютно заржавел, — выругался он.

Яна стояла, прижавшись к его спине, и смотрела в темное пространство двора. В каждом шорохе и шевелении листиков деревьев и кустарников ей чудились притаившиеся бандиты, готовые к преступным действиям.

Яна не знала, насколько профессионально Рустем мог открыть замок, но то, что он безумно громко гремел при этом, она ощущала каждой клеточкой своего слухового нерва.

— Да не греми же ты так! — прошипела она, клацая зубами.

— Не получается…

— Тоже мне — Робин Гуд! Вооружился отмычками! — проворчала Яна, чтобы хоть как-то скрыть свой страх.