Амос вперил в него долгий пристальный взгляд, а Джеймисон и Дэвенпорт смотрели на него.

– Декер, в чем дело? – поинтересовалась Джеймисон.

– Это была книжка с картинками, Декер, – добавил Марс. – Сказка.

– Ага, – пробормотал Амос, погрузившись в раздумья.

Тут его телефон зажужжал.

– Богарт, – сообщил он, поглядев на экран. Ответил на звонок, послушал и задал пару вопросов. – Спасибо, агент Богарт, искренне благодарен. – Дал отбой и поглядел на остальных.

– Ну? – не утерпела Джеймисон. – Хватит уж держать интригу.

– Богарт получил ответ от маршалов США.

– Значит, мои родители были в программе защиты свидетелей, – ошарашенно выговорил Марс.

– Нет, – ответил Декер. – Не были.

На него смотрели две женщины. Одна взрослая, другая еще дитя, которое останется таким навсегда, да и другой не суждено стать старше ни на миг.

Потому что теперь обе мертвы.

Декер сидел в кресле своего номера в мотеле, глядя на фото жены и дочери.

Он доставал фото, когда испытывал печаль, отчаяние или просто хотел увидеть их лица. Ему незачем тревожиться, что он их забудет, что воспоминания о них затеряются в темных уголках его рассудка.

Потому что в его рассудке нет темных уголков.

Он всегда как Таймс-сквер.

Амос чувствовал клаустрофобию, словно ущемлению подверглось все его существо, а он не в силах это остановить.

Новость о том, что ни Рой, ни Люсинда Марс никогда не входили в программу защиты свидетелей, оказалась сокрушительным ударом. Он был совершенно уверен, что прав. И все же Богарт проверил и перепроверил. А у маршалов США нет ни резона, ни оснований для лжи. Если они потеряли подзащитного, то должны были задокументировать это не мытьем, так катаньем.

У него были ниточки, имелось продвижение, но и только. И все же вряд ли хоть что-то из этого даст ему то, чего он так отчаянно жаждет.

Истину.

Порой она казалась самой неуловимой вещью на свете.

Декер затянул ремень еще на одну дырочку, потому что его аппетит словно таял вместе с перспективой распутать это дело. Будь у него выбор, он бы с радостью набрал эти фунты обратно, только бы узнать, кто убил Марсов.

Даже если они не были под опекой маршалов США, они все равно могли тащить за собой вериги темного прошлого. По всей вероятности, именно так. Надо только пролить свет на это прошлое. А для этого требуется информация.

Это первая часть.

А вторая – выяснить, кто подкупил чету Монтгомери и зачем.

Встав, он подошел к окну. Дождь зарядил снова, прогоняя жару. День выдался пасмурный, зябкий и унылый. Как раз под стать настроению Декера. В этой части Техаса дожди должны идти нечасто, но нынешняя погода явно шла вразрез с этой тенденцией.

Из-за его безупречной памяти некоторые люди воспринимали Декера как машину. И хотя его навыки общения теперь далеко не те, что были, и в некоторых отношениях он выглядел бесчувственным, чуть ли не роботом, чувств Декер отнюдь не был лишен. На него накатывали уныние и депрессия. И безупречная память ничего не могла с этим поделать, разве что усугубить.

Стук в дверь застал его врасплох.

– Ага?

– Это я.

Сунув фото в карман, он открыл дверь и увидел стоящего на пороге Марса.

– Есть минутка?

– Ага.

Мелвин вошел, и они сели в футе друг от друга. Не успел Декер рта раскрыть, чтобы поинтересоваться, что ему нужно, как Марс достал что-то и протянул ему.

Амос поглядел на фотографию.

Мужчина был очень высоким. Каштановые волосы с проседью вились вокруг лба. Лицо грубоватое, но симпатичное. Нос был сломан и сросся неправильно. Глаза, лишенные всякого выражения, казались безжизненными. Небольшой рот щелью перерезал нижнюю часть лица.

Более разительный контраст, чем с женщиной рядом с ним, и представить было трудно – высокая, худощавая, с шикарными волосами, каскадом ниспадающими на широкие плечи. Безукоризненная темно-коричневая кожа. На лице Декер не разглядел ни малейшего изъяна. Глаза ее искрились жизнью. Губы растянуты в сияющей, заразительной улыбке. В самом деле, Декер ощутил, как при виде этого портрета уголки его рта изогнулись кверху.

– Очевидно, твои родители, – поглядел он на Марса. – Ты ведь об этом снимке упоминал, который сам сделал?

Марс кивнул.

– Где ты его взял?

– Он всегда был у меня. Взял его с собой в тюрьму.

– Мог бы показать его мне и прежде.

– Ага, мог, – Марс утер глаза.

– Так почему же именно сейчас?

– Потому что хотел, чтобы ты видел в них реальных людей, а не фрагменты головоломки, Декер. И хотел, чтобы ты увидел мамину улыбку. И отцовы глаза. Я просто хотел, чтобы ты знал, что… что они существовали.

Амос снова посмотрел на фото. Лицо его приобрело чуточку натянутое выражение из-за откровенного признания визави.

«А может, и из-за моего откровенного умолчания».

– Это я могу понять, Мелвин. Когда оно было снято?

– Когда я окончил среднюю школу. Они искренне гордились мной. Я уже подал в Техасский. Уезжал. Мама много плакала.

– А папа?

Марс помялся.

– Не очень.

– Уж так бывает с отцами.

– Ага.

– Твоя мама была красавицей. Просто сногсшибательной.

– Ага, была.

Прошла долгая минута. Оба глядели друг на друга.

– У тебя еще что-то на уме? – осведомился Амос.

– Я будто и не существую, Декер.

– Что это тебе взбрело в голову?

– Я ничего не знаю о двух людях на этом фото. – Марс глянул на него. – Откуда они. Кто они на самом деле. Почему их убили. Ничегошеньки. А поскольку я произошел от них, то есть от никого, то кто я после этого? Пустое место! – Он вскинул руки.

Потянулась минута молчания под шум усиливающегося дождя. Барабанная дробь капель стучала будто в унисон с сердцами обоих.

Вынув портрет жены и дочери, Декер протянул его Марсу. Тот поглядел на него:

– Твоя семья?

Амос кивнул.

– Твоя малышка – суперпрелесть.

– Была суперпрелестью.

Марсу стало неловко.

– Я понимаю, ты должен горевать по ним.

– Суть в том, Мелвин, – подался вперед Амос, – что я знал о них все. Все. Не было ни малейших тайн.