Это напрягало, нервировало. Но другого варианта для нее, избранницы мирая, не было предусмотрено в принципе.

Прямо за аркой их поджидали две девушки, склонив головы. На них были лёгкие полупрозрачные одежды одинакового голубовато-серого оттенка.

“Служанки-мирайи”, — сразу же поняла Иллиана, несмотря на то, что у девушек не было хвостов. Оказалось, что определить нагинь по одежде и внешнему виду не так уж сложно.

— Принесите нам чего-нибудь на обед, — распорядился Торриен, не глядя на них. — И позаботьтесь, чтобы никто нас не побеспокоил.

Те склонили головы ещё ниже и умчались исполнять приказ.

Иллиана с Торриеном прошли глубже в помещение, свет в котором лился прямо из центра куполообразного потолка. Солнечные лучи падали вниз золотистыми волнами и тонули в огромном бассейне, переливаясь мягкими желтыми бликами.

Вдоль стен помещения в низких вазах росли изумрудные кустики с невероятно красивыми розовыми цветами. Из-за них создавалось впечатление, что купальни находятся на воздухе под открытым небом в центре большого дикого сада.

Вокруг бассейна на равных промежутках стояли резные колонны. Между двумя такими расположился низкий столик и мягкий белоснежный матрас с десятком расшитых подушечек.

Пока Торриен помогал Иллиане сесть на матрас, она усиленно соображала, что бы такое спросить у царевича, дабы отвлечь его от эротических планов. Оставалась еще надежда на служанок, до прихода которых мирай вряд ли приступит к активным действиям, но она быстро растворилась. Девушки появились почти сразу же, неся в руках по два подноса с яствами. Молча они поставили все это на стол и удалились. Высокие металлические двери, блестящие желтой позолотой, бесшумно закрылись, оставляя мужчину и женщину наедине друг с другом.

Торриен разлил им по бокалам красного вина из кувшина, в котором кроме напитка плавали еще фрукты и кубики льда. Положил ей на тарелку кусочек белой рыбы в соусе из креветок и мидий.

— Спасибо, — улыбнулась Иллиана смущенно. Подняла глаза и тут же встретилась с горящим золотым взглядом.

Ее щеки пылали как два факела, и вряд ли царевич мог это не заметить.

Он чуть склонил голову набок, разглядывая ее, слегка прищурившись, словно читал, как открытую книгу. Затем поднял бокал и негромко проговорил:

— За то, чтобы ты всегда мне улыбалась.

Иллиана хотела было сказать, что не хочет вина, но после этих слов просто не смогла не взять кубок и не чокнуться с ним в ответ.

Напиток оказался таким же легким, как хмельной мед, и таким же коварным. Его можно было пить так же легко, как виноградный сок. Однако через некоторое время неотвратимо приходило понимание, что соображаешь уже не так быстро, как прежде.

— Можно задать вопрос? — спросила Иллиана, чтобы поддержать беседу, когда они приступили к еде.

— Конечно, — кивнул Торриен, укладывая и себе на тарелку кусок рыбы.

— Ты, как царевич, наверно, должен знать, — издали начала девушка. — Почему в Шейсаре такие законы, связанные с выкупом человеческих женщин мираями?

Мужчина на миг замер, взглянув на Иллиану из-под сдвинутых бровей. Но затем медленно отрезал себе кусок нежного белого филе и положил в рот.

— Какие “такие”? — переспросил он. — Жесткие? Нечестные?

Вопреки словам, в его голосе не было раздражения. Мужчина был совершенно спокоен.

Не дожидаясь ответа Иллианы, он продолжил:

— Тебе может казаться, что так оно и есть. На самом деле — не совсем. Закон разрешает забирать женщин из Нижнего города, только уплатив очень большую сумму. Не каждому мираю под силу найти столько денег, чтобы купить себе хасси. А уж тем более сайяхасси. Это ещё дороже. Размер вознаграждения специально назначается царем, чтобы ограничить мираев в их желаниях. И оградить большую часть людей от их посягательств.

На этот раз сдвинула брови уже Иллиана.

— А не проще было бы отменить закон, чем сперва разрешать эту процедуру, а затем налагать ограничения? Нельзя просто не забирать женщин?

Торриен внимательно следил за девушкой, пока она говорила, будто считывая мельчайшие, даже самые скрытые ее вспышки раздражения, негодования, тоски по дому.

— Увы, — ответил он негромко, когда она закончила.

— Но почему?

— Потому что нам нужны сайяхасси, Иллиана, — ответил он чуть резче, чем должен был.

Девушка вздрогнула.

— Зачем? — спросила, не ожидая, что ответит. Ведь он вполне мог и промолчать. Это она — его собственность, а не наоборот.

Но он ответил.

— Потому что у нас рождается очень мало детей, — медленно произнес он, отпивая вина из бокала и продолжая следить за ее реакцией.

Иллиана вспыхнула.

Торриен тем временем продолжал:

— И каждая человеческая женщина, способная родить мирая, — на вес золота.

Девушка громко сглотнула и отставила тарелку. А затем, разглядывая завитушки на каменном кубке, проговорила:

— Золотом за нее и платят… Получается, я нужна тебе для тех же целей?

Ее голос неожиданно стал хриплым и бесцветным. Она подняла на царевича взгляд, от которого Торриен на секунду сжал губы и нахмурился. Словно его кто-то ударил. Но уже через мгновение это впечатление пропало. Он снова был спокоен, как каменная скала. Медленно взял в руки кубок и снова отпил.

— Нет, — прозвучал его ровный ответ.

Он медленно моргнул и мрачно посмотрел на нее, словно направив взгляд прямо в сердце.

Иллиана вздрогнула — золотые глаза прожгли ее насквозь. Сжала руки в кулаки и прищурилась. А затем вдруг ответила то, что совсем не собиралась говорить:

— Ты лжешь…

И сама вдруг смутилась от своей наглости.

Но ей не хотелось вот так. Не хотелось быть блюдом, до которого пока не дошли руки.

Золотые глаза царевича вспыхнули огнем, но ни один мускул не дрогнул на его лице. А затем он чуть склонил голову набок и медленно проговорил:

— Не лгу. И могу доказать тебе это прямо сейчас, мое сокровище…

Отставил бокал, поднялся с матраса и невозмутимо расстегнул пуговицу в основании рубашки. Стянул ее сперва с одного плеча, обнажив рельефные мускулы под смуглой, будто сияющей кожей, затем со второго.

Иллиана громко сглотнула, разглядывая мощную грудь, кубики на плоском, твердом животе, крупные мышцы на руках, увитых браслетами.

Торриен коснулся пряжки брюк, и пульс ударил по вискам девушки. Нарочито медленно царевич расстегнул ремень, отпустил завязки и позволил штанам упасть.

Иллиана хотела зажмуриться, но ничего не вышло. В горле пересохло, а взгляд сам уперся в огромный, твердый, как камень, член.