Наступает вечер, хотя на севере ночи нет, а просто стоят вечерние сумерки. Солнце идет за горизонт и через два-три часа снова всходит. Все легли спать, а я решил почистить рыбу и поджарить ее, чтобы в море с ней не возиться в качку и болтанку.

Погода тихая, чуть дует вечерний бриз. Сижу в кокпите, чищу рыбу. На меня нашел страх, что-то начало тревожить.

Я доверяю своим чувствам, то есть тому чувству, которое в народе называют шестым. Так вот, в этот раз я понял, что что-то не так. Подумал, может, кто возле борта яхты появился, обошел по палубе, заглянул под транец и форштевень, никого нет. Проверил по пеленгу мысов, не сносит ли «Чукотку» на берег. Нет. Якорь держит добротно. Спустился в каюту, проверил под паелами, не течет ли вода. Тоже все хорошо, все спокойно, только храп раздается от спящих ребят. Продолжая работу с рыбой, я сидел в кокпите спиной к морю, лицом к берегу. И вдруг я почувствовал да и увидел свет, яркий свет за моей спиной. Оборачиваюсь, а там висит в воздухе большой огненный шар, и от него исходят лучи. И слышно такой потрясающий шум. Но что меня больше всего поразило, так это то, что с этого самого шара падали горящие капли. До воды не долетали и гасли. Можно сравнить с горящей пластмассовой расческой. Когда она горит, от нее горящие капли падают на землю. Только шар был большой. Правда, сложно точно сказать о его размерах, так как он висел на фоне чистого неба и моря, и не было ничего, с чем можно было его сравнить, хоть бы эти горящие капли упали в море, я бы увидел, на каком расстоянии от меня они упали. Я начал кричать и поднимать команду, но это длилось не больше минуты, а потом медленно, с треском огненный шар ушел на север и скрылся за горами.

23:30. «Я балдею» — так всегда выражался Валера Кондратько в те моменты, когда чему-то удивлялся. Так я и сейчас балдею, оттого, что давно не вижу ни кораблей, ни судов, ни рыбацких сейнеров или как их называют в Австралии, я не знаю.

Идем вдоль Тасмании, а все кругом мертво, и вокруг ни души. Такое зло появляется на людей. Мы привыкли жить, как жуки в куче навоза, эти жуки живут и дальше своей кучи ничего не видят и не слышат. Так и люди, собьются в один город и там давятся, дерутся. За клочок, а вернее, за квадратный метр земли. За этот метр пытаются перегрызть глотку ближнему. Всем тесно, но никто не уйдет из этой кучи, все отстаивают и отвоевывают свое место. Не то что я сейчас сильно хочу домой. Нет, мне больше всего хочется сообщить о себе и о том, что мы пока живы. Так как знаю, что голова у Леонида Константиновича, наверное, вся уже поседела. Ему там во Владивостоке достается от всех. Он мой учитель, он мой капитан, и только он одобрял мое плавание, а больше никто из яхтсменов. Да и семья моя, наверное, переживает, особенно Таня, я бы не хотел, чтобы она плакала. Но судьбе приятно меня испытывать и терзать души моим близким.

Все я уже примеряю и прикидываю до финиша. Даже сахар насыпал в банку, у меня пластмассовая банка, там я храню сахар, которым пользуюсь для кофе и чая. Так вот, насыпал эту банку и подумал, может, мне этого сахара хватит до Сиднея, и больше не буду распаковывать новый мешок. Дай Бог.

Идем вдоль Тасмании

24 мая 1991 года

До входа в Бассов пролив осталось 120 миль. Сейчас мы приближаемся к острову Кинг[107]с запада. Лоция предупреждает, что в туманную или мглистую погоду надо особенно соблюдать осторожность и чаще измерять глубину. Многие суда терпели аварии и тонули в районе острова Кинг. Сейчас решил лечь спать, чтобы ночью быть все время на палубе. Уже, наверное, не придется мне расслабиться. Приближается берег, там все опасности.

07:00. Как погода быстро меняется! Вот уже «Караана» несет штормовые паруса. Плохо, что ветер встречный. Неужели я допустил ошибку, что пошел в Бассов пролив, а не вокруг Тасмании?

21:30. У меня нет хороших парусов. Сейчас ветер слабый, но большая зыбь. Генуя не стоит, она рвет такелаж, а мои штормовые стаксели слишком малы, чтобы тянуть яхту. Были бы сейчас стаксели чуть побольше, тогда было бы в самый раз. Но их нет. А все из-за того, что не было лишних долларов, чтобы заказать у опытного парусного мастера хороший комплект. А те, что у меня, плохо стоят — их шил молодой парень из Сиднея.

22:30. Зашли в Большой Австралийский залив[108]. Глубина под килем 2472 метра. Ветер стихает, но стоит большая толчея. Чувствуется, что здесь течение сильное и с разных сторон.

Хочется включить двигатель и идти к входу в пролив, но этого делать нельзя. Очень мало соляры, ее надо беречь на крайний случай. Впереди много островов и рифов. Если я туда зайду и не станет ветра, вот тогда и придется надеяться на дизель.

Неудачи

25 мая 1991 года

39°57’ ю.ш., 142°40’ в.д.

01:00. Мы в Большом Австралийском заливе.

05:30. Идем галсами. Ветер не дает войти в Бассов пролив. Видимость плохая.

22:00. Прошедшая ночь мне показалась очень долгой. Как я ни пытался завести «Караану» в Бассов пролив, не получалось — то ветер встречный, то совсем штиль, и нас уносило от входа.

Утро, но видимость плохая. Снял большую геную — она порвалась у нижнего карабина. Сейчас выпью кофе и буду зашивать, а пока стоят два штормовых стакселя. Если бы не туман, я должен был бы уже видеть остров Кинг. Может, дай Бог, сегодня и увижу землю, я ее не видел с 31 декабря.

23:30. Генуя готова к работе, но сейчас ее ставить нежелательно. Сейчас главное — терпение и трезвая оценка ситуации. В тумане легко сделать ошибку, но очень сложно ее исправить.

Увижу землю — приму стопочку

26 мая 1991 года

39°24’ ю.ш., 143°42’ в.д.

02:30. Пока все идет хорошо, ветер чуть ушел влево, мы идем ровно в пролив. Земли я еще не вижу, но, чтобы отметить это событие, уже достал из рундука початую бутылку водки. Сегодня 210 дней как мы в плавании, и 146 дней от мыса Горн, где я видел землю — острова Диего-Рамирес.

04:00. Туман рассеялся. Я кричу, я плачу, слезы не дают рассмотреть мыс Уикем острова Кинг. Мы проходим в 15 милях от него. Это то, что надо. Мои расчеты подтвердились.

05:00. Слева открылся мыс Отуэй — это уже Австралия, материк.

«Караана» входит в Бассов пролив. Позади остались три океана. Мне кажется, что все это не я сделал. Не верится, что это мы с «Карааной» прошли. И только мои потрескавшиеся руки и сорванные шкотами ногти, да побитые борта и порванные ванты «Карааны» подтверждают это.