– Это твой замок, вот как? – Дональд гадкорассмеялся и растянулся на кровати. – Ты забыл, кому ты всем обязан,кузен. – Он неуклюже сел, чтобы стянуть с ног башмаки, а затем сноваповалился на кровать. – Я в самом деле думаю, что эта маленькая потаскухапришла сюда.

– Сюда?

– Да, в надежде, что ты ее снова защитишь.

– Ты оскорбляешь меня своим недоверием. –Малькольм двинулся к тазу, помыться перед сном, мысленно молясь, чтобы Дональдбыстро заснул.

Звуки мужских голосов заставили Эйлис сдерживать тяжелоедыхание. Это усилило ее боль, и она чуть не закричала. Когда она узнала голоса,крик стало еще труднее подавить. Эйлис не могла поверить, что Малькольм привелДональда прямо в комнату, и теперь их разделяет всего лишь стена толщиной вфут. Потом она поняла, что у Малькольма, по-видимому, не было выбора. Однакосейчас ей предстояла совершенно невозможная задача – родить ребенка, не издавни звука.

Эйлис сжала мокрую ткань зубами, почувствовав сильную боль.Сквозь слезы она увидела, как Джейм наклонился к ее ногам, жестом побуждая ееначать свою работу. Ее ребенок появлялся на свет всего в футе от своихсмертельных врагов. Эйлис выругалась про себя, поскольку не могла сдержатьстоны. Даже дыхание вызывало шум. Пусть Малькольм в это время говорит, мысленнопожелала она. Говорит долго и громко.

Малькольм услышал негромкий шум, доносящийся из потайногоместа в стене, и покрылся холодным потом. Он схватил кружку крепкого вина,которое Джиорсал оставила около его кровати, и налил кружки доверху дляДональда и для себя. Вручив кружку кузену, он начал длинный, подробный рассказо вечере, который он провел при королевском дворе. В первый раз в своей жизнион пытался кого-то усыпить. Он обрадовался, когда Дональд выпил вторую кружку иглаза его осоловели.

Эйлис поборола желание закричать, когда ее пронзилаослепляющая боль. Эта боль была сравнима лишь со страхом того, что мог принестипервый крик новорожденного. Эйлис так напряглась в ужасном предчувствии, чтоедва осознавала, как Джейм распахнул ее корсет и положил туда что-то теплое ивлажное. Не сразу она обрела достаточную ясность сознания, чтобы посмотретьвниз и понять, что это такое. Только что родившийся ребенок решительнопосасывал ее грудь, пока Джейм его обтирал. Поскольку никаких криков не было,Эйлис немного расслабилась.

– Сын, – прошептала она.

– Да, довольно тихий.

– Благодарение Богу. – Она схватила рукуДжейма. – И спасибо тебе.

– Я хотел бы убедить вас избавиться от обещания,данного Малькольму. Это может обойтись вам очень дорого, госпожа.

– Да, я знаю. – Эйлис взглянула на ребенка иулыбнулась. – Но посмотри, что было спасено, Джейм.

Александр стоял на крепостной стене Ратмора и смотрел всторону Лиргана. Он хотел осадить эту крепость и освободить Эйлис из плена. Кнесчастью, погода в конце весны не позволяла осуществить эти планы и делалаштурм на данный момент невозможным. Штурм хорошо защищенного замка был и внормальных обстоятельствах опасной задачей, а в трудных условиях, с которымисейчас приходилось иметь дело, равносильно самоубийству.

За себя Александр особо не беспокоился, но он не мог отдатьприказ о штурме своим людям, многие из которых едва оправились после операциипо его спасению. Это лишь привело бы к бессмысленным жертвам. Да и Эйлис неждет от него чего-либо подобного. Она, по всей видимости, будет огорчена, еслион потеряет еще хотя бы одну жизнь в попытке ее спасти. Погода и необходимостьдумать о других заставляли его ждать, подчиняться требованиям здравого смысла,но ему это не нравилось.

Мысли о том, что могло случиться с Эйлис, заставлялиАлександра сжимать кулаки в бессильной ярости. Был ли ребенок, которого онаждала, в добром здравии? Затащил ли Маккорди ее в кровать, несмотря на еебеременность? Как отнеслись к женитьбе, о которой они объявили в минутуотчаяния? Была ли Эйлис обвенчана с Маккорди священником? Жива ли она вообще?

Александр старался гнать от себя мрачные мысли, но образЭйлис постоянно стоял у него перед глазами. Жива ли она? Здорова ли? Несмотряна все попытки держать ее на расстоянии, у них появилось много общего, и он былуверен, что если она умрет, он это почувствует, даже если не увидитсобственными глазами. Он не хотел этого признавать, но она каким-то образомстала частью его самого. Легкое прикосновение к руке вывело его из мрачныхмыслей, и он посмотрел вниз на прелестное спокойное лицо Сибил, стоявшей рядомв ночной рубашке.

– Тебе нужно в постель, малышка, – пожурил он ееласково, отбрасывая собственные тревоги и страхи. Он не хотел, чтобы ониприбавились к тому, что этот ребенок уже пережил.

– Она вернется назад, дядя, – произнесла Сибил,когда Александр взял ее на руки. – Тетя Эйлис вернется к нам.

– Думаю, ты права, малышка. – Он направилсяобратно в замок, опасаясь, что влажный холодный воздух может повредить ребенку.

Сибил обняла его за шею и сказала в полной уверенности:

– Я права. Ты знаешь, у меня был сон. Этот сон сказал,что она идет.

Этот ребенок часто рассказывал разные истории или с оченьбольшой верой относился к снам. Помня, что все вокруг начали прислушиваться ктому, что говорит Сибил, Александр решил, что, по всей видимости, Сибил простоболее наблюдательна, чем большинство детей. Поднимаясь в свою спальню, оностановился и, немного подумав, сел на ступеньки и посадил девочку себе наколени. Он считал, что должен поговорить с ней. Он твердо сказал себе, что ееслова не должны рождать в нем пустые надежды. Еще одной причиной, по которой онхотел поговорить с Сибил, было его желание, чтобы ребенок престал рождать в немэти надежды.

– Ты думаешь, что я глупый ребенок, – пробормоталаСибил, глядя на Александра.

– Возможно, ты просто заблуждаешься.

– Тетя сказала, что люди считают меня глупой и плоходумают обо мне, полагая, что я ведьма. Но у меня вчера был об Эйлис плохой сон,а этой ночью – хороший. Ты хочешь меня выслушать?

– Да, хочу, Сибил. Я выслушаю. Но это не значит, что яверю во все это или начну думать, что твои сны что-либо значат. –Александр надеялся, что, выслушав ее, он убедит девочку, что сон не играетникакого значения, и к тому же уменьшит свои собственные страхи относительно ееуже прославленного дара.

– Плохой сон заставил меня кричать, хотя я понимала,что он не означает, что тетя Эйлис мертва.

– И что ты видела, дитя?

– Было темно. Я ничего не видела, кроме теней и ее едваразличимого лица. Над ней была большая тень, но эта тень не предвещала что-либоплохое. Тетя Эйлис страдала, но я не думаю, что кто-либо заставлял ее страдать.Это страдание было внутри ее. Она боялась, но не из-за страдания.