Я скину в рабочий чат локацию. Сам найдешь точку сбора, Доран?

— Я его провожу, — вызвался Макс. Размашистым движением он хлопнул парня по плечу. — Преподав ему пару… уроков.

“Вот я и попал, — мелькнуло у Дорана. — Я победил в споре, но не в конфликте… Стратег из меня никудышный”.

Перед тем, как уйти за метеосводкой, Даби кинула в Дорана предупреждающий взгляд, мол, следи за выражениями. Тот сделал вид, что разглядывает жука-робота с корзиной яблок.

— Она как всегда, лаконична и сурова, — усмехнулся Макс, проводя Даби взглядом.

Ученый и глайдер покинули лаборатории по лифту спустились вниз.

— А как вы познакомились? — спросил Доран, чтобы нарушить неловкую тишину между ними.

— По работе. Нужна была команда для перевозки, — неугомонный Макс опять устремился куда-то, и парню оставалось только поспевать за ним. — Я решил довериться красным ласточкам, и не прогадал. С тех пор, у нас плодотворное сотрудничество.

— Значит, вы лично знали бывшего координатора?

Даби здесь нет, так что можно было воспользоваться шансом. Макс поджал губы, и в его взгляде промелькнуло искреннее сожаление.

— Я заметил, что ты постоянно задаешь вопросы… Такая любознательность похвальна. Но не стоит совать свой нос в чужие дела, — посоветовал он. — Всему свое время, пацан. Всему свое время. Даже бабочка выходит из кокона в срок.

— О, это напомнило мне кое-что, — Доран почесал затылок. — Я как-то встретил человека со старой кожей. Он говорил разные вещи про метафоры, птенцов и яйца… А еще про оцифровку души.

Макс резко остановился посреди улицы, только услышав это.

— Что ты сказал?

DR-1-COS-V1-06-017

Глава 18. Земля предков. Часть 3

Они стояли посреди улицы, и вид ученого выражало мрачную обеспокоенность.

— Что именно он говорил? Человек со старой кожей?

— Не помню точно, это было давно. Про то, что железо чуждо плоти… Три души, цифровой океан. Бред, в общем, — Доран склонил голову. — Вы его знаете?

Угрюмый Макс покачал головой.

— Лично не знаю, но слышал о подобных. Заблудшие личности, бродяги, не более. Следуют странным верованиям, еще и заражают ими других, как вирусом.

— Может, он просто психически болен, — отмахнулся Доран. — Такие вряд ли опасны для нормальных людей.

— Нормальных? — повторил Макс. — Каждый считает себя относительно нормальных. И ищет похожих себе.

Доран посторонился, давая проход женщине на стремительном гироскутере.

— А я наоборот думал, что людям свойственно считать себя уникальными. Как снежинки.

— Про уникальность снежинок, конечно, миф, — Макс заметно расслабился, словно вернулся в комфортную среду. — Как ни посмотри, набор форм и линий ограничен. Однако ты используешь метафоры, пацан, уже хорошо.

— Это скорее аналогия… Но человек со старой кожей тоже упоминал метафоры. И называл нас научно ориентированным обществом.

— Названия дают, чтобы отделить одно от другого, — Макс глянул на часы и внезапно повернул совсем в другую сторону, нырнув между двумя кирпичными зданиями.

Доран побежал за ним, оказавшись в узком проходе. Им обоим приходилось идти почти боком, поскольку их плечи не умещались. Над ними шелестели веревки, натянутые между домами. Лоскуты цветной ткани свисали с них, подобно сережками березы, и иногда шелестели, роняя на них холодные капли прошедшего недавно дождя.

— Кто бы что ни говорил, — пропыхтел Макс, боком пробиравшийся вперед. — Но деструктивное это дело — слушать безумцев. Как он оказался в Юхэ?

Доран недовольно проворчал:

— Человек со старой кожей? Понятия не имею. Зачем мы сюда полезли?

— Сокращаем путь. Выступление начинается через пару минут, хотелось бы успеть.

— Надеюсь оно того стоит, — у Дорана не было клаустрофобии, но ему хотелось выбраться отсюда поскорее.

Наконец впереди показался парк. Запахло влажной травой. По центру парка возвышался холм. Отсюда можно было увидеть робота, шарнирные руки которого безустанно трудились.

На верхушке холма на ножках располагалось некое устройство. Всем своим видом он выдавал свою принадлежность до Эпохи катаклизмов — из черного лакированного дерева, грузное и неправильной формы. Доран не помнил, как оно точно называлось.

За этой штуковиной сидел тонкий мужчина в черном. Его длинные волосы касались плеч, а лицо не выражало эмоций. Так бывало, когда ты внутренне настраиваешься на что-то.

К холму постепенно подтягивались люди, они негромко перешептывались. Кто-то готовился к приятному времяпровождению, а кто-то явно пришел работать и исследовать. С планшетами в руках, наушниками и бумагами.

Тонкий мужчина откашлялся, подался чуть вперед и приподнял пальцы. Из штуковины полилась удивительная мелодия.

— Игра на пианино. Помнишь, я тебе говорил?

— Это и есть выступление? — Доран по привычке ожидал, что начнется аффи, на дисплее будут показывать видео или хотя бы танец дронов. Но нет. Все слушали только музыку. И ничего более.

— Да, исполнение заранее отрепетированного номера. Люди развлекались так с незапамятных времен.

— Пока аффи не изобрели, — добавил Доран.

Макс говорил негромко и спокойно:

— Вам наверное сложно воспринимать музыку отдельно. Она тоже относится к метафорическому мышлению… в какой-то мере. Люди сами создавали ее, слушая природу. И умение понимать ее долгое время считалось привилегией элиты. Это называли “искусством”.

Сказал он это многозначительно, но Доран только пожал плечами. Изжитки прошлого. Ученый продолжал:

— Многое изменилось с приходом аффи, которое сразу воздействует на мозг, минуя сложные процессы восприятия. Практически все виды искусства — кино, литература, балет исчезли. Остались только игры. Да и то не все, только те, которые тренируют мышление. Рисование, музыка и скульптинг стали прикладными инструментами для аффи и видеоигр.

— Их делают нейросети, — заговорил Доран.

— Но мы, ученые, иногда помогаем.

Пальцы пианиста порхали над клавишами, надрывная музыка раздавалась над холмом. Она затихала, то снова начинала дрожать и усиливаться. Люди, слушавшие его, молчали, сосредоточенные на своих ощущениях. А вот Дорану было некомфортно. Переливы звуков бесцеремонно заползали ему в голову и заставляли чувствовать то, чего он не хочет. Совсем не похоже на аффи, которое усыпляет и баюкает медленно, для лучшей адаптации мозга.

Доран поежился, и Макс заметил это.

— Да, у многих такая реакция. Но ни с чем не сравниться, верно? Все дело в живом исполнении. Каждый звук создается человеком. Смотри.

Пианист качался в такт мелодии, совершенно погруженный в игру. Его руки увлеченно перебирали клавиши. Со стороны было похоже на видеоигры где надо попадать по светящимся кружочкам, Доран увлекался ими в детстве. Кстати, они улучшили его реакцию и координацию. Но для пианиста нигде ни было экрана, ни нужных кнопочек. Выступление длилось уже пару минут беспрерывно.

— Неужели он делает это все по памяти? — прошептал Доран.

— На слух. Он учил мелодию так долго, чтобы исполняет ее почти неосознанно.

— Так дело в мышечной памяти?

— Ты упрощаешь.

Музыка