ее волнение. – Когда ты прикоснулась, меня чуть не разорвало.

Соня явно сгорает со стыда, но уточняет:

– В хорошем смысле?

– В самом лучшем.

– Я не ожидала… – теряется она.

– Я и сам не ожидал, – выдохнув это, прижимаюсь губами к ее виску. На грани. Дышу с надрывом. Но, тем не менее, задвигаю: – Пойдем в дом. В постели будет проще.

– Эм-м… Может, все-таки здесь? – по голосу слышу, что боится. – На шезлонге.

Одновременно смотрим на ряд лежаков.

«Разъебем», – осознаю с удивительным хладнокровием.

– У меня не так много времени… – бормочет Соня сбивчиво, продолжая оправдываться. – Завтра на работу… И…

– Не волнуйся, это будет быстро, – резковато бросаю я.

И, стискивая ее талию, выталкиваю из воды. Едва сажаю на бортик, она подхватывается, встает на ноги и несется к шезлонгам.

Поднимаюсь следом. Решительно наступаю, пока не оказываюсь за спиной наклонившейся с полотенцем над шезлонгом девушкой. Дернув тесемки лифчика, заставляю ее взвизгнуть и резко обернуться.

– Я пока не готова раздеваться.

Молча наблюдаю за тем, как она, по всей очевидности довольная своим заявлением, заводит руки за спину, чтобы завязать лифчик. Ну, блядь… Грех не воспользоваться же, когда она так подставляется. Одной рукой в обхват ее тела иду и прижимаю к себе, а второй – стремительно проскальзываю под болтающуюся чашку. Именно так ее грудь впервые оказывается в моей ладони. И это дарит мне очередные новые ощущения. Прикрывая веки, игнорирую Сонины молитвы.

Прислушиваюсь к себе и охреневаю от восторга.

Мать вашу, это же просто сиськи… Нет, мать вашу, это не просто сиськи. Это какое-то уникальное, дико возбуждающее чудо.

У нее просто… Блядь, кажется, что у Сони все просто иначе, чем у других. По форме, размещению, упругости. У нее даже кожа нежнее, чем я когда-либо встречал. И соски такие острые, что мне в ладонь будто иголки впиваются.

Я с трудом дышу, а хочу еще… Еще больше хочу от нее.

Еще этот ее запах… Фантастический афродизиак.

– Дай посмотреть, – нагло напираю, касаясь лбом переносицы Богдановой. – Я хочу их увидеть... Пожалуйста, Соня… Я, сука, год об этом мечтал… Снимай… Блядь, Соня, снимай все! Умоляю!

И похуй на все, потому как она… Она раздевается.

28

Сейчас мое сердце – граната…

© Соня Богданова

Преодолев смущение, которое во мне вызывает исключительно Александр Георгиев, снимаю, как он и просил, все. Отрывисто дыша, не сразу осмеливаюсь взгляд поднять, в тот время как Саша отступает и принимается разглядывать мое обнаженное тело. А когда осмеливаюсь, от того, что вижу в его темных глазах, и вовсе задыхаюсь.

Изумление, восхищение, возбуждение, голод, страсть, нежность, натуральная похоть... Столько чувств и эмоций одномоментно в одном человеке я еще не видела. Они меня шокируют. И заражают. Отзываюсь так яро, что в какой-то момент даже пугаюсь.

Ладно, поцелуи. Это я, благодаря объяснениям Шатохина, могу понять. Но секса у Георгиева точно было предостаточно. А значит, и голых девушек он повидал предостаточно.

Неужели я для него все-таки настолько особенная?

Сейчас Саша выглядит так, будто реально его самая большая долгожданная мечта сбылась.

Я и радуюсь такой реакции, и вместе с тем безмерно смущаюсь. А он так долго смотрит, что я просто уже не знаю, куда себя деть. Изучает мое тело по миллиметру. С какой-то маниакальной дотошностью сканирует.

Меня все отчетливее трясет, и я вроде как даже начинаю замерзать. Кожа покрывается мурашками, соски твердеют до боли.

Саша это, конечно же, видит. Жду, что перестанет мучить и приблизится, наконец. Но он действует иначе. Опять-таки для меня неожиданно. Тряхнув головой, уводит взгляд куда-то поверх моей головы. Упирая руки в бока, вдыхает так, словно до этого вовсе не дышал. Его плечи поднимаются, и я невольно соскальзываю взглядом вниз – по его безумно красивому телу. Саша ведь такой высокий, такой мускулистый, такой большой… Во всех местах. У него сильные бедра и в целом идеальные ноги. Не слишком крупные и не слишком худые. Это совершенные маскулинные пропорции, к которым так и хочется прикоснуться. Грудь, руки, пресс – это, черт возьми, патент на мужественность. Но… При всем при этом мой взгляд задерживается на его члене.

«Когда ты прикоснулась, меня чуть не разорвало…»

Разбухший до предела, он выглядит так, словно реально может взорваться. Но при этом, несмотря на все свои муки, он гордо держит стойку. Именно гордо, понимаете? Этот орган выглядит как источник гендерного превосходства. По крайней мере, у моего принца.

Есть чем восхищаться, конечно. Это эстетически прекрасно.

Кроме того, без каких-либо слов и действий, одним своим видом ставит тебя на место. Ты просто замираешь с блестящими глазами и ждешь.

Ждешь? Чего ждешь?

Даже не знаю, чего все-таки больше внутри. Страха? Или все же предвкушения?

Хм… Посмотрим, будет ли эта штуковина выглядеть так же внушительно, если заставить ее все-таки взорваться.

– Блядь… – сипит Георгиев в какой-то момент, прочесывая ладонью волосы. – Дай мне минуту, – бросает и заходит внутрь шале.

Я растерянно замираю.

Что-то не так? Почему он ушел? Ничего не понимаю.

Одно точно: его член был против капитуляции.

Он хочет меня. Сомнений нет давно. И это не просто похоть. Пусть даже он нагуливал свой аппетит целый год. Я думаю, мои чувства взаимны полностью. Он меня любит. Тяжело приходит к своему осознанию. Но тут как раз ничего удивительного.

– Я справлюсь, – убеждаю себя шепотом.

Затем разворачиваюсь, поправляю полотенце и ложусь на шезлонг, будто лежать здесь голышом не является для меня чем-то странным.

Не знаю, что за ритуалы Саша проводит, но возвращается он несколько другим. Все таким же возбужденным, но при этом сдержанным, внимательным и ласковым.

Опустив спинку шезлонга, он уверенно накрывает меня своим горячим телом и начинает целовать.

Медленно. Мягко. Чувственно. Сладко.

Перед таким Сашей Георгиевым у меня не возникает желания закрываться. Хочется отдаваться полностью. Сколько бы эти поцелуи не длились, мне мало. С каждой секундой желание растет и переполняет меня. Заставляет тело гореть и томиться в ожидании чего-то большего.

Жар, тяжесть, сила – кожа к коже. Этот контакт волшебный.

Особенно волнующей ощущается эта близость в интимных местах. Ведь его твердая грудь притискивается к моей мягкой ноющей плоти. Его член вжимается в мой живот. Его бедро касается моего лобка.

В мощном и жестком теле Саши зарождается едва заметная дрожь. Какое-то время