Да и с причиной, по которой этот «второй» хотел избавиться от своего оригинала, тоже, кажется, все достаточно ясно. После ареста Шахина Ханри вполне мог попытаться обрести вожделенную свободу. Новому покровителю вряд ли это понравилось, уж больно лакомый кусочек, эта корпорация. Ему проще поставить на место Дайриса своего человека, чем пытаться образумить, да прикрывать извращенные развлечения. Рано или поздно, но эта история с похищениями должна была выйти наружу.

Оставался один вопрос: какую роль во всем этом играл Риашти?

В моих догадках на этот счет было мало оптимизма.

На таймере работающего в аварийном режиме командного высветилось семь часов. Утро, хоть в комнате все еще темно. Скоро сутки, как мы находились на Маршее.

Всего лишь сутки.

Если не произойдет чуда, Шаевскому не продержаться.

Словно отвечая на мои мысли, в комнату влетел Ханри. Взгляд на меня, на экран, где все так же, без движения, лежал Шаевский…

Бешенство Дайриса волной ударило по натянутым нервам.

С постели он меня скинул рывком. Дернул за руку, отбросил к той стене, где находилась дверь в комнату Санни. Планшет слетел со стола, прокатился по полу, замер, запутавшись в тканевом полотнище. Изображение моргнуло в последний раз и погасло.

– Эта тварь заплатит мне за все!

Рык был звериным, но я едва ли не впервые за все время пребывания на планете вздохнула с облегчением. Гнев Ханри касался не меня.

– Я сделаю все, что вы…

– Молчи! – взвизгнул он, тут же подскочив ко мне. Его руки тряслись, выглядел он обезумевшим. Правда, недолго. Ассоциация мелькнула и исчезла. – Молчи и слушай!

Я сглотнула, отступив назад, спиной упершись в стену. На глазах выступили слезы, но я не издала ни звука, только кивнула.

– Ты пойдешь сейчас к Санни и останешься с ним, пока я не вернусь.

– А Грегори? – тихонько прошептала я, надеясь, что не спровоцирую еще один приступ ярости. Внешне Ханри успокоился быстро, словно на что-то решился, но это не значило, что он таким был.

– Грегори я не доверяю, – ответил он жестко. И, не дожидаясь моего следующего вопроса, продолжил: – Тебе – тоже, но сына ты не обидишь.

Что ж… он был прав. Каким бы чудовищем ни был мальчишка, если понадобится, то от «второго» и Грегори я буду его защищать до последнего.

– Я не смогу… – В моем голосе был ужас.

– Если хочешь, чтобы он, – Ханри дернул рукой в сторону планшетника, – выжил, то сможешь.

Закрыла на мгновенье глаза, судорожно вздохнула, как если бы собирала мужество по крупицам.

– Мне нужно оружие, – произнесла я твердо, без колебаний встретив его взгляд.

Вот уж никогда не думала…

Я обманывала саму себя. Я могла и не думать, но была готова и к такому повороту событий, когда я и Ханри окажемся на одном поле.

– Оружие? – Его усмешка была язвительной. Длилось это недолго. Кажется, он вспомнил, что моей «родиной» были вольничьи угодья Гордона. – Плеткой пользоваться умеешь?

На его месте я бы мне и этого не доверила.

– Умею, – выпрямилась я, расправив плечи. Наглеть, так по полной. – Вашу жену убил тот… тип?

Я рисковала. Рисковала и собой, и Шаевским, и всей операцией. Что бы я ни говорила, но кинься он на меня, итог схватки мог оказаться каким угодно. Мой опыт… Его опыт… Непредсказуемо.

Непредсказуемым получилось другое…

Ханри не кинулся. Сжал голову руками, заскрежетал зубами. Губы побелели…

Еще одно чудовище! Но почему тогда у меня замерло сердце?!

Сопереживание? Нет! Скорее, очередная возможность убедиться, что за каждым навешанным ярлыком стоит множество «потому что» и «если бы».

Ханри и его сын были яркой иллюстрацией для подобных мыслей.

– Она просила, чтобы я дал ей умереть, но я не мог… Она была на испытаниях, модуль не сработал… – Его качнуло, но он устоял, с места не сдвинулся.

Я молчала, молясь всем известным мне богам, чтобы он не понял, кому и в чем исповедуется. А может, он и понимал, но догадывался, что другой такой возможности жизнь ему больше не предоставит.

– Единственный шанс – айо. Я его не упустил. Она выжила, но стала другой, словно те несколько минут смерти все-таки забрали ее душу. Что я только не делал, чтобы заставить ее забыть, помочь стать прежней! – Он сжал кулаки, пытаясь справиться с яростью, которая вспыхнула в его глазах. – Санни был моей последней надеждой.

И опять тишина. Лишь он и я. И всего два шага между нами.

– Она его не полюбила? – Пауза была слишком длинной и напряженной, я обязана была ее разбавить, сбив накал его чувств.

Не ошиблась, Ханри нужно было услышать чужой голос, чтобы не захлебнуться в собственной боли. Чем это могло закончиться, я боялась даже предположить.

Ханри посмотрел на меня, словно очнувшись от долгого сна.

– Она пыталась его убить, называла чудовищем.

Как же мне хотелось закрыть глаза, а открыв, понять, что все это было лишь сном. Тягостным, навеянным мешаниной из моих прошлых дел, из тоски, из осознания, что за красивой оболочкой может прятаться гниль неоправданных надежд, из следовавших одно за другим разочарований, но все равно только сном.

Увы, это было слишком просто, чтобы оказаться правдой.

– Дайрис, – тихонько позвала я, когда Ханри вновь ушел в себя. Дождавшись появившейся во взгляде осмысленности, продолжила, – я могу вас попросить?

На лице Ханри мелькнула тень брезгливости – мои интонации были ему противны, но он кивнул.

А мне большего и не надо было. Фактически он предложил мне сделку, я всего лишь пыталась ее закрепить.

– Если я уберегу Санни…

– Твой муж будет жить, пока жив мой сын!

Отсрочка! Так нужная мне сейчас отсрочка!

До контрольного времени нам оставалось продержаться тринадцать часов.

* * *

Когда мы вошли в комнату, Санни спал. Вроде уже и юноша, но, свернувшись калачиком в углу кровати, он казался совсем ребенком. Похожим на ангела ребенком.

Я знала, что это далеко не так, но глаза видели его попытку хотя бы вне собственного безумия укрыться от действительности, став похожим на того, кто еще безгрешен.

Ненавижу!

Это было неконструктивно, но разве чувства когда-нибудь отличались рациональностью?

Наше с Ханри появление мальчика не разбудило. Вряд ли причина была только в крепком сне, скорее, не обошлось без сильнодействующего снотворного. Еще бы понять, для кого это являлось необходимостью. Для самого Санни, его отца или… надзирателя?

Грегори тоже был там. Дремал, сидя в кресле у окна, огромного, во всю внешнюю стену.