— Все было уничтожено по постановлению суда после тогокак…

— Как он выглядел? — спросил майор Бахман.

— Может быть хватит, майор? Сенатор Мартин,единственное…

— Возраст, внешний вид, все, что ты можешьвспомнить, — потребовал майор Бахман.

Доктор Лектер просто-напросто ушел от них. Он стал думатьсовсем о другом: об анатомических этюдах Жерико к картине «Плот Медузы»[61] — и, если даже и слышал последовавшие затем вопросы, не подали виду, что слышит.

Когда Рут Мартин удалось снова привлечь внимание доктораЛектера, они остались в комнате одни. Она держала на коленях блокнот Госсэджа.

Глаза доктора Лектера сфокусировались на ней.

— От флага сигарами пахнет, — сказал он. — Высами кормили Кэтрин?

— Простите? Я — что?..

— Вы кормили Кэтрин грудью?

— Да.

— От такой работы пить хочется, верно?..

У нее потемнели зрачки, и, пригубив от ее боли, докторЛектер нашел, что это поразительное наслаждение. На сегодня достаточно, решилон и продолжал:

— Уильям Рубин примерно метр восемьдесят пять ростом,сейчас ему должно быть около тридцати пяти лет. Он крупного телосложения, весилоколо девяноста килограммов, когда я его знал, и с тех пор, вероятно, ещенабрал в весе. Волосы у него каштановые, глаза — светло-голубые. Отдайте имэто, и мы продолжим.

— Да, разумеется, — сказала сенатор Мартин ипередала блокнот в открытую дверь.

— Я видел его только один раз. Он должен был явиться наприем снова, но так и не пришел.

— Почему вы полагаете, что именно он — Буффало Билл?

— Он уже тогда убивал людей и делал с ними нечтоподобное — с анатомической точки зрения. Он говорил, что мечтает, чтоб емупомогли покончить с этим, но в действительности вовсе этого не хотел. Емупросто надо было с кем-то обмусолить эту тему, потрепаться.

— И вы не… Он был уверен, что вы его не выдадите?

— Он полагал, что я этого не сделаю, и, кроме того, онлюбит рисковать. Я же оказал подобную честь откровениям его приятеля Распая.

— Распай знал, что он делал это?

— Распая засасывало в грязь, как нечистоты в сточнуюканаву. Он весь был покрыт струпьями.

Билли Рубин сказал мне, что был судим, но не сообщил за что.Я записал его анамнез очень кратко. Ничего особенного, кроме одного: Рубинсказал мне, что когда-то страдал anthracosis eburnea.[62] Вотвсе, что я помню, сенатор Мартин, кроме того, я полагаю, вам не терпится уйти.Если что-то еще придет мне в голову, я дам вам знать.

— Это Билли Рубин убил человека, голова которого былаобнаружена в машине?

— Думаю, да.

— Вы знаете, кто он такой?

— Нет. Распай называл его «Клаус».

— То, что вы сообщили ранее ФБР, соответствуетдействительности?

— Не менее, чем то, что ФБР сообщило мне, сенаторМартин.

— Я договорилась о некоторых временных послабленияхздесь, в Мемфисе. Мы поговорим о вашем положении, и вы поедете в Браши Маунтин,когда все это… Когда мы уладим это дело.

— Благодарю вас. Я хотел бы иметь телефон. Если мнечто-то придет в голову…

— Телефон у вас будет.

— И музыку «Вариации на темы Гольдберга» в исполненииГленна Гульда.[63] Это не слишком много?

— Договорились.

— Сенатор Мартин, не доверяйте руководство целикомодному ФБР. Джек Крофорд не склонен вести честную игру с другими агентствами.Это ведь все только игра для людей его типа. Он решил, что именно он долженарестовать Билли Рубина. У них это называется «взять за воротник».

— Спасибо, доктор Лектер.

— Прелестный костюм, — сказал доктор Лектер ейвслед.

В огромном подвале Джейма Гама одно помещение переходит вдругое без видимой логики и порядка — в таких лабиринтах мы иногда безнадежноплутаем во сне. Когда (много-много жизней тому назад) он был застенчив и робок,мистер Гам больше всего наслаждался, укрываясь в самых потаенных комнатахсвоего подземелья, подальше от лестниц. Здесь есть комнаты в дальних уголках,комнаты из других жизней, их он не открывал с давних пор. Некоторые из них ещезаняты, так сказать, хотя звуки, доносившиеся оттуда, из-за дверей, достиглисвоего пика и истаяли давным-давно.

Уровень пола в каждой комнате разный, выше или ниже почти натридцать сантиметров. Приходится перешагивать через порожки, нагибаться подпритолоками. Тяжелые вещи очень трудно тащить и практически невозможно катитьпо такому полу. Гнать что-то перед собой — а оно спотыкается, плачет и умоляети стукается обалделой головой обо что попало — очень трудно, даже опасно.

Став гораздо мудрее и обретя уверенность в себе, мистер Гампонял, что ему вовсе нет надобности делать то, что нужно, в потаенных уголкахподвала. Теперь он пользуется несколькими подвальными помещениями прямо улестницы, а это — просторные комнаты с водопроводом и электричеством.

Сейчас подвал погружен в темноту.

В тайнике под комнатой с полом, посыпанным песком, затихлаКэтрин Мартин.

Мистер Гам тоже в подвале, только в другом помещении.

В комнате за лестницей стоит непроглядная темень, но онанаполнена множеством чуть слышных звуков. Тихо журчит вода и вздыхают небольшиенасосы. Звуки тихим эхом отражаются от стен, и комната кажется очень большой.Воздух прохладный и влажный. Запах зелени. Трепет крыльев у щеки, тихоепощелкивание в воздухе. Тихое посапывание, вздох наслаждения — это уже человек.

Комната лишена световых волн, воспринимаемых человеческимзрением, но мистер Гам здесь и видит все прекрасно, хотя все представляется емув более или менее интенсивных оттенках зеленого цвета. Он в замечательных очкахночного видения (куплены на распродаже израильского армейского имущества меньшечем за четыреста долларов) и направил инфракрасный луч фонарика на затянутуюсеткой клетку, перед которой сидит. Сидит он на краешке стула с прямой спинкой,напряжен, наблюдает за насекомым, взбирающимся на зеленое растение. Юное имаготолько что выбралось из кокона, упрятанного во влажный земляной пол клетки. Оноосторожно взбирается по крепкому стеблю паслена, отыскивая местечко, где можнорасправить влажные неокрепшие крылья, все еще плотно сложенные на спине. Вотоно находит горизонтальную веточку.