На равнинах Фессалии, однако, гомеровская олимпийская мифология реализовалась в феодальном обществе. Пиры, бои и охота были повседневным образом жизни, особенно у скандинавских вождей и их вассалов. Поэтому боги представлялись им как вожди-завоеватели, царственные разбойники. Профессор Гильберт Мюррей (Gilbert Murray) писал о них: "Они дерутся и пируют, играют и музицируют, они напиваются допьяна и хохочут над хромым кузнецом, прислуживающим им. Они ничего не боятся, кроме своего царя. Они никогда не лгут, отступая от этого принципа только в любви и на войне"521. В Греции они проявили себя больше завоевателями, чем созидателями. Они делили между собой трофеи и жили на эти доходы.

Но предания Гомера повествуют лишь об одной части сложной олимпийской схемы. Бог неба и погоды был наделен не только чертами общества, в котором властвовал. Вокруг Зевса возникало много других легенд, не имеющих ничего общего с его истинной природой и атрибутами. Такова, например, критская история его рождения, в которой он совсем не похож на верховного олимпийского бога (богом неба он предстает преимущественно в повествованиях Гомера). Зевс являлся сыном Реи, супруги Кроноса, а на Крите ей соответствовала анатолийская богиня-мать Кибела. После рождения Зевса Рея спрятала его в пещере горы Эгеон, где его выкормила своим молоком коза. Согласно одному преданию, из этой горы каждый год вырывался огонь, будто вытекала кровь при рождении Зевса. По словам Нилссона, это чудо означало, что рожденное "дитя — бог года, дух плодородия, новая жизнь весны"522.

Критский Зевс был гораздо более примитивной фигурой, чем индоевропейский бог неба, олицетворяющий процессы земного возрождения и обновления, принесенного с небес живительным дождем. Однако перемешавшись, арийско-ахейские и эгейские аспекты греческой религии создали единого бога — "отца богов и людей", и синкретический Зевс занял в культе место, равное по значимости Великой матери в греко-римском мире. Едва ли удивительно, что божество, отождествляемое с небом и отвечающее за погоду, ассоциируется с богом плодородия, обеспечивающим обильные урожаи и преумножение стад и отар. Подобное сращение божеств мы часто встречаем на Ближнем Востоке, в Малой Азии, Египте, Индоиранском регионе. Это же произошло и в Греции, когда культ индоевропейских пришельцев слился с культом, существовавшим на островах Эгейского моря. Затем, существенно не меняясь, местный бог растительности стал Зевсом, местное божество без каких-либо существенных изменений продолжало исполнять свои обязанности, а Зевс остался главой пантеона и принял на себя ряд новых обязанностей и атрибутов, которые ранее не входили в сферу его деятельности как бога неба и погоды, тучегонителя и влагодарителя, громовержца и могучего властителя олимпийцев.

Но согласно Гесиоду, до того как занять свой высокий пост, Зевсу пришлось низвергнуть титанов — более древних богов, из рода которых вышел его отец, Хронос, а следовательно, и он сам. Возможно, в этом отразилась историческая ситуация, когда олим-пи некая небесная религия победила местный хтонический культ, взяв из него многое для себя. Считалось, что история человечества впитала как титанический элемент, так и божественную природу Загрея-Диониса. Эта двойственность исторического Зевса проявляется тогда, когда его небесные аспекты и атрибуты соединяются с его способностями повышать плодородие почвы и растительности. Пришлые земледельцы, поселившиеся в Греции, во многом зависели от даров земли (подобным образом Яхве возглавил культ произрастания после того, как конгломерат иудейских племен завоевал Палестину).

Небесный отец и мать-земля

Союзы Зевса с богинями земли и произрастания зерна — Герой, Дионой, Семелой и Персефоной — отражают широко распространенное представление о супружестве неба и земли, в котором Зевс играл роль небесного отца. Когда местные легенды стали эпической литературой, одна из его невест — Гера — была возвышена в ней до положения официальной жены Зевса, а остальные стали считаться его любовницами, что соответствовало нравам, процветавшим в Греции, где подобные явления не были исключением523. Таким образом, небесному отцу приписывалось немало незаконнорожденных отпрысков: полубогов, если они рождались от богинь и полусмертных — если их матерями являлись простые женщины. В доисторические времена ритуалы, посвященные небу-отцу и матери-земле и совершавшиеся для повышения плодородия почвы и усиления репродуктивных процессов в природе вообще, выполнялись людьми, считавшимися посредниками соответствующего бога и богини524.

В эгейском культе молодой бог подчинялся богине-матери, дававшей жизнь человеку, зверю и растению525, а после смешения олимпийского и хтонического культов бог неба стал верховным божеством. Поэтому Зевс играл роль лидера, а его женщины довольствовались менее значительными ролями, и часто сложно определить, являлись ли они его женами. Даже культ Геры, покровительницы женщин и брака, не имел ничего общего с культом Зевса, а ее союз с ним был заключен лишь потому, что она считалась старшей богиней и, следовательно, подходящей партнершей для верховного бога, несмотря на его предыдущие браки с богинями земли Деметрой, Семелой и Фемидой*20. Но Зевс не всегда назывался богом неба и не всегда брал в жены богинь земли или прорастания зерна527. Приняв на себя функции местных, менее значительных божеств, он стал синкретической фигурой, т. к. имел много разных подчиненных ему жен и заключал союзы с бесчисленными любовницами. В то же время сохраняя свое главенствующее положение, он управлял жизнью и делами человечества. Во времена классицизма для поэтов и философов Зевс стал богом в его абстрактно-этическом и универсальном значении, т. е. как основа пантеизма или как всемогущий и вездесущий правитель Вселенной.

Скандинавские небесные божества

Индоевропейцы, изначально жившие кочевыми племенами, пасущими скот в степных краях, всегда более почитали в качестве высшего божества небесного отца, нежели мать-землю, чем отличались от оседлых земледельцев. Действительно, как указывает Чайлд (Childe), присутствие богини земли не отмечено в языке кочевников528, да и фигурки женщин не были их отличительным признаком. Но в Северной Европе, как и на островах Эгейского моря, бога неба часто связывали с богиней земли, его супругой, а брачный союз Зевса и Геры имел свои аналоги в Скандинавии. Так, Один (Водан), который на ранних этапах развития тевтонской религии, вероятно, был богом неба, являлся супругом Ёрд, которая считалась богиней земли и матерью Тора, бога грома.

В "Эдде", собранной в XII в. н. э. Снорри Стурлусоном, Один одновременно являлся Всеотцом и божественным королем, пришедшим с Черного моря, где в Асгарде он был правителем города, великим воином-завоевателем, героем и колдуном, учившим людей с помощью рун и заклинаний. Один из его детей, Тор, будучи громовержцем, также являлся богом плодородия, посылавшим свои ливни оплодотворять землю и производить "прекрасные плоды земные". Когда он дул в свою рыжую бороду, раздавался гром, а его молот олицетворял молнию. Чтобы размахивать им, Тор надевал железные рукавицы и застегивал на себе "пояс силы", укрывавший "стержень силы", в котором и заключалась магическая мощь Одина. Когда он проезжал по небесам в своей повозке, запряженной козлами, разносились раскаты грома. И таковы были его мощь и престиж, что в Норвегии и в Исландии ему поклонялись как богу всевышнему и милосердному. Его аспекты и атрибуты напоминали свойства и качества Зевса. В то же время, подобно Индре, он символизировал силу и могущество и в качестве снаряжения имел громовые стрелы. Он считался защитником человечества от демонических сил. Предшественником обеих фигур — Одина и Индры — мог быть общий герой индоевропейского эпоса, видоизменившийся в процессе расселения закаспийских племен по Индии, Восточному Средиземноморью и Скандинавии; точно так же местными воплощениями всеобщей Великой Матери стали Нертус, древнейшая норвежская богиня плодородия, и фригийская Кибела.