в беспрецедентный метод терапии, который помогал пациентам осознавать искаженные мысли и разбираться с ними. Бек назвал его когнитивно-поведенческой терапией. Вот сокращенная запись разговора из книги «Когнитивно-поведенческая терапия для взрослых с синдромом дефицита внимания и гиперактивности» (Cognitive-Behavioral Therapy for Adult Attention Deficit Hyperactivity Disorder) между КПТ-терапевтом (обозначим его буквой Т) и пациентом с СДВГ (а его – буквой П). Пациент боится записываться на курсы первой медицинской помощи из-за опасений по поводу последствий синдрома.

Т: Что вы думаете о курсе сердечно-легочной реанимации?

П: Я его уже проходил. К концу курса мне было трудно сосредоточиться. Я боялся совершить ошибку, особенно когда находился в группе.

Т: Не могли бы вы подробнее описать свои опасения и объяснить, что именно вызывает у вас такие чувства?

П: Эти люди станут моими коллегами, мы будем вместе работать. Я боюсь перед ними опозориться.

Т: Каковы будут последствия ошибки?

П: Нам всем придется делать упражнения заново. Я задержу всю группу.

Т: А у вас бывали в жизни похожие ситуации, в которых вы испытывали аналогичные чувства?

П: Даже не знаю. Их было не очень много. Мне удавалось избегать больших конфузов. Однажды на курсе сердечно-легочной реанимации я допустил ошибку во время выполнения командного упражнения. Я тогда устал и потерял концентрацию.

Т: О чем вы подумали, когда поняли, что ошиблись?

П: Я подумал: «Да что со мной не так? Почему я не могу сделать это нормально?»

Т: Хорошо. Значит, с вами такое уже происходило, и теперь вы боитесь, что ситуация повторится на курсах. Признание своей ошибки – это не искаженная мысль, а как раз верная: вы действительно ошиблись. Тем не менее похоже, что искажены выводы, которые вы сделали о себе. Как отреагировали товарищи по команде, когда вам пришлось выполнять упражнение заново?

П: Никто меня не высмеивал, но я видел по их лицам, что они огорчены и злятся на меня.

Т: Что именно на их лицах это показывало?

П: Одна женщина закатила глаза.

Т: Как вы думаете, как скоро после окончания курса эта женщина вспомнила про вашу ошибку? Думаете, она пришла домой и сказала семье: «Вы не поверите, что сегодня случилось на курсах! Один парень ошибся во время итогового теста!»

П (смеется): Нет, думаю, она на этом не зацикливалась.

Обратите внимание на то, что терапевт прислушивается к словам пациента и моментально реагирует на каждое высказывание. Терапевт говорит даже больше, чем пациент. В психоанализе такое – смертный грех. Фрейд учил психиатров держаться отстраненно. Здесь же терапевт вовлечен в беседу, он поддерживает пациента и даже шутит. Но на самом деле различия между КПТ Бека и традиционным психоанализом еще глубже.

Метод Фрейда был направлен на выявление импульсов, скрытых в бессознательном, в то время как Бека интересовали осознанные мысли. Психоанализ раскрывал давние причины тревожных эмоций, а Бек изучал непосредственно связанный с ними опыт. Фрейд был крайне пессимистичным, поскольку считал невротические конфликты ценой существования в социальном мире, а Бек подходил к делу с оптимизмом и полагал, что люди способны избавиться от невротических конфликтов, если приложат к этому определенные усилия.

Когнитивно-поведенческая терапия приободряла и раскрепощала, в то время как психоанализ накладывал ограничения на поведение пациента, был весьма неопределенным и порой длился годами. КПТ содержала набор инструкций для терапевтов, количество сеансов не ограничивалось, цели ставились конкретные. Вскоре ее эффект был подтвержден контролируемыми экспериментами, в ходе которых она сравнивалась с плацебо и различными формами психоанализа при лечении депрессии.

Когнитивно-поведенческая терапия превратилась в первую «научно обоснованную психотерапию», поскольку ее эффективность при лечении различных психических заболеваний, включая тревожные расстройства, обсессивно-компульсивное расстройство и СДВГ, подтвердило множество рандомизированных исследований.

Неожиданный успех КПТ стал путеводным для других научно обоснованных видов психотерапии, поскольку специалисты поняли, что можно лечить пациентов быстрее и эффективнее, чем с помощью метода Фрейда. В 1970-е годы два преподавателя Йельского университета создали интерперсональную психотерапию – форму лечения разговорами для пациентов с депрессией, побуждающую их вернуть контроль над настроением и жизнью в целом. В конце 1980-х годов появилась диалектическая поведенческая терапия – особая форма лечения для пациентов с пограничным расстройством личности, а разработал ее психолог, который сам страдал этим заболеванием. В 1991 году был создан психотерапевтический метод лечения зависимости, мотивирующий пациентов, – мотивационное интервьюирование.

Выход Аарона Бека за жесткие рамки предписаний теории Фрейда путем экспериментов для исследования истинной природы невротической депрессии позволил ему изобрести уникальный вид психотерапии, который помог миллионам пациентов. Тем самым он доказал, что серьезная научная деятельность – это компетенция последователей не только биологического, но и психодинамического подхода.

Слишком много генов, слишком мало генов

К середине 1980-х годов стали использоваться более эффективные формы психотерапии, психофармакологические препараты и методы визуализации мозга. Быстро развивалась область нейронаук.

Все больше специалистов склонялись к тому, что у людей, страдающих ментальными расстройствами, имеются какие-то нарушения в мозге. Особенно это касалось тяжелых психических заболеваний (таких как шизофрения, аутизм, биполярное расстройство, депрессия), при которых раньше требовалась госпитализация.

Но откуда взялись эти нарушения? Они врожденные или приобретенные? Ответ оказался совсем не таким, каким представлялся поначалу.

Связь генов и ментальных расстройств не интересовала ни фрейдистов (они подчеркивали значение детского опыта), ни социальных психиатров (они отмечали роль семьи и культурной среды). Но в начале 1960-х годов ученый Сеймур Кети решил исследовать генетическую основу ментальных расстройств и продолжить работу немецкого психиатра Франца Каллмана. Уже несколько веков было известно, что ментальные расстройства передаются по наследству. Но в семьях есть много общего и помимо генов: финансовое состояние, религия, правила поведения за столом. Поэтому вполне очевидно, что прежде всего Кети хотел понять, какими причинами вызвана шизофрения: генами или окружающими факторами.

Покопавшись в датских медицинских реестрах, он обнаружил, что страдающие данным заболеванием составляли около 1 процента от населения страны, но в то же время показатель среди тех, у кого в семье хоть кто-нибудь болеет шизофренией, был выше – 10 процентов. Согласно сведениям Кети, если это расстройство наблюдается у обоих ваших родителей, то вероятность его появления у вас равна 50 процентам. Такая же вероятность будет и в случае, если шизофренией болен ваш брат – однояйцевый близнец. Если же вы разнояйцевые близнецы, то вероятность того, что у вас тоже обнаружится это заболевание, составляет всего 10 процентов. Таким образом, напрашивался вывод, что чем больше общих генов вы имеете с человеком, страдающим шизофренией, тем выше вероятность возникновения этого психического расстройства и у