Наконец он вздохнул, поднял голову и заглянул ей в глаза глубоко проникающим взглядом.

— Я хочу большего! — просто сказал он, оставляя решение за ней.

Зенобия не сказала ни слова и встала с ложа. Ее глаза ни на минуту не отрывались от его лица, пока она развязывала столу. Стола соскользнула на прохладный мраморный пол. За ней последовала и длинная сорочка, затем — тонкая белая рубашка, которая мельком позволяла увидеть те прелести, которые скрывались под ним. Она подняла руки и вытащила из своих черных, как полночь, волос украшенные драгоценными камнями шпильки. Волосы свободно рассыпались. Ее пронизывающий взгляд говорил яснее всяких слов.

Он встал и быстро разделся. Все это время его голубые глаза не отрывались от Зенобии. «Если бы сама Венера сошла на землю, в мир простых смертных, — подумал он, — то она, должно быть, была бы похожа на Зенобию». Ее тело очаровало его. Это самое прекрасное тело, какое ему когда-либо приходилось видеть. Даже широкие плечи не портили ее.

Теперь, уже обнаженный, он протянул руку и обнял ее за тонкую талию. Зенобия была на полголовы ниже его. Он привлек ее к себе и почувствовал небольшую округлость ее живота, прижавшегося к нему. Она протянула руку и погладила его по щеке. Они не испытывали ни стыда, ни застенчивости.

Он приподнял ее лицо, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Я люблю тебя, — тихо сказал он. — Я всегда любил тебя. Я любил тебя в незапамятные времена и буду любить тебя еще долго после того, как всякие воспоминания о нас сотрутся с лица земли.

Он поднял ее на руки и положил на ложе, а потом сам лег рядом с ней.

Несколько минут они лежали рядом, взявшись за руки. Потом она произнесла голосом, тихим от смущения:

— Я не могу этого понять, Марк, но все же я желаю тебя. Я хочу, чтобы ты любил меня. Почему?

— Ты сама должна найти ответ, любимая моя. Но я никогда не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь. Если таково твое желание, я сейма встану и уйду.

— Нет!

При этих словах он снова обхватил ее сильными руками и поцеловал с такой страстью, что она не смогла удержаться и ответила ему. Она возвращала ему поцелуй за поцелуем, словно пробуя его на вкус. Она опаляла его своим огнем, пока пламя внутри него не начало взметаться вверх. Это было пламя, рожденное от вечно теплящегося огня его любви к ней. Оно горело и плясало в нем, и его желание обладать ею становилось все горячее и горячее.

Он развел ее ноги в стороны, сел на корточки, протянул руки и коснулся ее грудей. Он смотрел и восхищался ими. Ее глаза были закрыты, и, пристально глядя сверху вниз на ее веки, покрытые пурпурными тенями, он задавал себя вопрос, осознает ли она вообще его присутствие.

— Зенобия! — произнес он.

Ее глаза открылись, и она улыбнулась ему.

— Я здесь! — Она легко коснулась губами его губ. Они снова стали целоваться, и их страсть разгоралась все сильнее. Теперь он дал своим рукам ту свободу, которой они так жаждали — свободу ласкать ее дивное тело. Он гладил ее спину, доходя до выпуклостей ягодиц. Потом перевернул ее лицом вниз и начал свое восторженное поклонение ее телу. Он медленно и жадно целовал ее, двигаясь по той же самой дорожке, по которой до этого скользила его рука. Однако он не остановился на ягодицах, а продолжал свое движение дальше, по ее ногам и узким ступням.

Зенобия с наслаждением вздохнула. Оденат никогда не любил ее так. Марк — нежный любовник, внимательный и страстный. Он осторожно подготавливал ее. Она никак не могла понять, почему не чувствует себя виноватой. Возможно, потому, что она не искала этого чуда, этого восторга, и найти его сейчас, в эту ночь великой трагедии — дар богов. Большего она и не могла бы просить.

Он снова повернул ее на спину и, прикасаясь к ней легкими поцелуями, двинулся по ее ногам вверх, дошел до бедер, но остановился. Это — особое удовольствие, и он решил приберечь его до следующего раза. Он стал раздражать языком ее пупок, и она вся извивалась от удовольствия, когда он снова добрался до ее грудей. В этот раз он сосал ее соски, цвета меда, до тех пор, пока от полноты ощущений они не встали упругими ядрышками.

Своим большим телом он накрыл ее. Их губы снова слились, и она почувствовала, как он тяжел. Со вздохом она раздвинула ноги, давая ему дорогу, и прошептала:

— О да, мой дорогой, да!

Нежно, с бесконечной осторожностью, он проник в ее тело. Зенобия сразу же поняла, что его орудие огромных размеров, и слегка вздрогнула. Он остановился, чтобы дать ее телу время привыкнуть к величине его члена. Потом начал глубже проникать в нее, и, к своему изумлению, она ощутила волшебное начало. «Слишком быстро!»— подумала она в неистовстве, но была не в состоянии помешать этому.

Задыхаясь, она вскрикнула, открыла глаза и увидела, что его пылающие голубые глаза смотрят на нее сверху вниз. Он видел, как серые радужные оболочки ее глаз покрылись поволокой в тот момент, когда ее омыла первая волна наслаждения.

— Нет! — всхлипнула она. — Это слишком быстро! Но он стал успокаивать ее.

— Это только начало, любимая! Я дам море наслаждения!

И он сдержал слово. Он доводил ее до вершин блаженства несколько раз и лишь потом позволил своему могучему семени излиться в нее.

Они заснули, держа друг друга в объятиях. Их прекрасные сильные тела переплелись. Но, опасаясь за ее репутацию, он спал очень чутко и проснулся еще до рассвета. Когда он взглянул на нее, его наполнила нежность. Он хотел разбудить ее и снова любить, но она спала так крепко. Ее тело исцелялось после потрясений минувшей ночи. Он тихо встал, оделся. Ему лучше уйти, пока его не увидела какая-нибудь сплетница.

Слабый шум заставил его повернуться к двери. К своему изумлению, он увидел там потрясенного Лонгина.

— Как же ты мог воспользоваться ею? — в ярости прошептал Лонгин. — Она ведь доверяла тебе, Марк!

— Я не воспользовался ею, Лонгин! Просто так случилось! Это простодушное объяснение убедило Кассия Лонгина в том, что это правда. Но все же он был расстроен. По-своему он тоже любил Зенобию.

— Идем со мной! — холодно произнес он. — Я отведу тебя в мои апартаменты — тебе необходимо присутствовать во дворце в это утро.

— Я бы никогда не причинил ей вреда, Лонгин!

Кассий Лонгин повернулся к римлянину, и в его карих глазах появилось грустное выражение.

— — Я знаю, — вздохнул он. — Как давно ты уже любишь ее, Марк? Я все понимаю, но ты должен быть осторожен! Именно сейчас ее положение так ненадежно!

— Мы будем осторожны, Лонгин.

— Что ж, люби ее, если хочешь, Марк, но не забывай, что Пальмира — прежде всего. Если бы сейчас Зенобии пришлось выбирать между тобой и городом. Пальмира была бы на первом месте. Никогда не вынуждай ее выбирать!

— Ты, конечно, шутишь, Лонгин! Такой женщине, как Зенобия, просто необходимо быть любимой. Она не может жить без любви!