Глядя, как ветер гонит по мощеной дорожке лепестки роз, я лгу:

— Нет. Больше ничего.

В поисках истины Пол вглядывается в мое лицо:

— Ты уверена? Это же… дело не в Беластре, нет?

— Что? — Задохнувшись, я вырываю у него руку. — Нет!

— Кейт, я же тебя знаю. Ты, конечно, можешь все отрицать, но то, как ты на него смотришь…

— Как?

Неужели я выставила свои чувства напоказ перед всем городом? Неужели все знают?

— Так, будто ты им очарована.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Кейт, окажи мне уважение и прекрати, в конце концов, лгать мне в лицо.

Я разворачиваюсь к нему спиной. Я не знаю, как это получилось, но я совершенно подавлена. Мало того, я полувсерьез подумываю заколдовать себя и исчезнуть.

Рука Пола ложится мне на плечо.

— Все нормально. Я все понимаю. Мне это не нравится, но я понимаю.

Я вопросительно смотрю на него.

— У меня был неудачный роман, — признается он.

— Ты был в кого-то влюблен? — Я далеко не уверена в своих чувствах к Полу, но должна признаться, что меня вовсе не вдохновляет мысль о каких-то его былых возлюбленных.

Он разворачивает меня так, что мы снова оказываемся лицом к лицу.

— Тогда я думал, что да. Ее звали Пенелопа. Она была очень добронравная и очень красивая. Я встретил ее на званом обеде у коллеги. После обеда она играла на рояле и пела. У нее был ангельский голосок.

Я представляю себе эту Пенелопу. Мое воображение рисует волосы цвета спелой пшеницы и огромные невинные голубые глаза. Барышень такого типа не волнует ничто, кроме лент для волос или разорванного подола.

Я ее ненавижу.

Я убираю выбившуюся прядь волос под капюшон — наверно, чуть более резким движением, чем следовало бы.

— И что же случилось?

— Я несколько раз наезжал к ней, пару раз провожал ее домой и почти собрался сделать ей предложение. Но потом она объявила о намерении выйти за другого. Я был уничтожен. Повергнут в ступор. Но, если честно, это был самый лучший вариант из всех возможных.

— Что? Почему? — Я погибаю от желания подбить воображаемой Пенелопе воображаемый глаз за страдания, что она причинила Полу.

— Мы были слишком разными, — говорит Пол. — Когда она не пела, она была тихая, как мышка, ни слова не говорила. Конечно, она пленительно краснела, но такие вещи пленяют и нравятся только на первых порах. Я постепенно сошел бы с ума от скуки.

Я закусываю губу:

— Откуда ты знаешь, что со мной будет иначе?

— Потому что мы с тобой похожи, ты и я. Мы хотим приключений, а не только тихих семейных вечеров перед камином. Я думаю, что смогу сделать тебя счастливой, если ты дашь мне шанс. — Голос Пола подрагивает; он берет мои руки в свои. — Просто пообещай мне, что не выйдешь за кого-то еще. Ты можешь это сделать? Хотя бы по старой дружбе?

Я пожимаю его руки. Я так благодарна ему за понимание!

— Конечно же. Обещаю.

— Хорошо.

Пол опять заключает меня в объятия, но на этот раз не пытается поцеловать. Я пристраиваю голову под его подбородок. Он пахнет сосной, лошадьми и палой листвой. Мне очень уютно. Я позволяю себе разнежиться в его руках.

Позади раздается металлическое звяканье, и мы шарахаемся в разные стороны.

Это Финн. В одной руке у него ведро с сорняками, в другой — лопата. Наши взгляды сталкиваются, и он поспешно ковыляет прочь, не обращая внимания на перевязанную ногу.

Мое сердце замирает на миг, а потом пускается в бешеный галоп.

Я хочу броситься за ним. Мне нет дела до того, насколько глупо я буду при этом выглядеть.

Но я не могу. Потому что иначе я буду ничем не лучше той Пенелопы. Пол только что сделал мне предложение, и я не могу гоняться за другим мужчиной, которому, может, до меня и дела нет.

А Полу я нужна, это ясно как день. Он любит меня, и он мой лучший друг. Я подавляю в себе желание догнать Финна.

Мы провожаем взглядами фигуру Финна, пока она не скрывается за живой изгородью. Потом я поворачиваюсь к Полу и улыбаюсь ему, несмотря на леденящий сердце ужас:

— Пожалуйста, проводи меня домой.

Мы возвращаемся к дому в молчании. У кухонной двери Пол останавливается, прислоняется к обшитой досками белой стене. В своем сером пальто, с аккуратно подстриженными светлыми волосами, он выглядит как портрет идеального джентльмена из большого города. Какое-то время он разглядывает декоративную решетку, увитую цветущим белым клематисом, а потом поворачивается ко мне и хмурится.

— Думаю, я ясно выразил мои чувства. Не знаю, что еще я могу сделать.

Я тянусь к его руке и бормочу:

— Ничего. Ты был… ты замечательный. Мне просто нужно время подумать.

Наши пальцы сплетаются, и Пол говорит:

— Я-то дам тебе время, а вот Братья…

Ссутулившись, я наблюдаю, как он шагает к конюшне. Я все еще стою у двери, когда он выводит своего гнедого жеребца и верхом направляется через поля в сторону своего дома. Он машет мне рукой, и я машу в ответ.

Теперь мне следует пойти в дом и рассказать сестрам о том, что я получила предложение руки и сердца. Они станут обнимать и поздравлять меня, миссис О'Хара распричитается, а Тэсс испечет на десерт яблочный пирог. И, возможно, в один прекрасный день я стану обычной, нормальной девушкой, которая выходит замуж за хорошего человека. Тэсс, конечно, опечалится, но простит меня. А Маура, рискну предположить, обрадуется тому, что я наконец-то пристроена и убралась с ее пути.

А Елена? Что будет делать Елена? Начнет настаивать на том, чтобы проверить меня на способности к ментальной магии? Если так, она быстренько все выяснит, и что тогда? Подозреваю, что она тут же найдет способ переправить меня в Сестричество.

Пытаясь сдержать слезы, я прижимаю ладони к лицу. Все это не то, чего я хочу. Я не хочу ехать к Сестрам. И я не хочу за Пола. Я хочу…

Финн. Я хочу быть с Финном.

Я провожу в сомнениях целую минуту, а потом бегу по саду искать его, молясь, чтобы он никуда не ушел. Живые изгороди перекрывают обзор и затрудняют поиск. Я не знаю, в какой части сада он может быть. Ведомая исключительно каким-то инстинктом, я наконец выбегаю на открытое место.

Он никуда не ушел. Я нахожу его в беседке, которая за последние несколько дней успела обрасти перильцами. Финн сидит, упершись в них руками, и смотрит вдаль. На нем рабочая одежда — коричневые вельветовые брюки, тяжелые ботинки, подтяжки и рубашка под цвет его глаз.

Мои домашние туфли тонут в мокрой траве. Подол намокает и пачкается, юбки впитывают грязь. Кажется, сама земля препятствует мне, засасывает, замедляет мой шаг.