Но, как следует из другого сугубо секретного протокола, совещание Гитлера с Кейтелем вынесло заключение, что стратегическая неожиданность нападения на Чехословакию, под которое публично не подведено основания, чревато критической ситуацией, может вызвать остро враждебную реакцию мирового общественного мнения. На этот раз «молниеносные действия» должны начаться «в результате инцидента (как, например, убийство германского посла в связи с антигерманской демонстрацией)». В этом предусмотренном «инциденте» – характерный почерк Гитлера, не останавливающегося ни перед какими средствами для достижения своих целей. Через полгода после Мюнхенского соглашения, нарушив его, Германия захватила Чехословакию.

Когда впоследствии на заседании трибунала в Нюрнберге на допросе Шахта прозвучит обвинение в том, что он «производил расчистку в экономическом отношении захваченных Гитлером территорий», Шахт воскликнет: «Но простите, пожалуйста. Ведь Гитлер же не взял эту страну силой. Союзники просто подарили ему эту страну».

Захват Чехословакии в марте 1939-го также «отмечен» в дневнике выпадением страниц[41].

«Я СЧИТАЮ, ПРИ РАЗВОДЕ ИЛИ ИЗМЕНЕ ПРОКУРОРУ ДЕЛАТЬ НЕЧЕГО»

«Стало известно, что Геббельс встречается с чешской киноактрисой Лидой Бааровой не только в киногородке, но и в загородной вилле. Потом в окружении Гитлера стали усиленно поговаривать о том, что Геббельс разводится со своей женой и женится на этой киноактрисе, – читаю в неопубликованных воспоминаниях генерала Ратгенхубера. – Гитлера это поразило: Геббельс, ярый поборник арийской расы, был на грани падения, так как, вступив в брак со славянкой, он, по его же словам, должен был бесповоротно «испортить свою кровь». Можно представить, какой это вызвало бы резонанс в среде, которая следовала этим заветам. Гитлер оборвал эту романтическую историю решительно».

Являясь начальником личной охраны Гитлера, Раттенхубер одновременно возглавлял имперскую службу безопасности и знал об окружении фюрера и явное, и тайное.

Геббельса прозвали в народе «бабельсбергским бычком» за шашни с киноактрисами. (В городке Бабельсберг, близ Берлина, киностудия.) Но любовная связь с Лидой Бааровой совсем не из этого ряда. Это – влечение, рвавшее со всеми регламентациями. И все, что он строил с таким тщанием, – все под угрозой.

Может, в последний раз что-то человеческое взметнулось над поддельностью его жизни, движимой и подчиненной безмерной страсти тщеславия и властолюбия. Телесную любовь не приручить, не сдержать даже такому государству, где все под его сетью.

И для детей Геббельса тоже лазеек в сети нет. Как бы Геббельс ни ликовал при их появлении, как ни умилялся бы, это не бескорыстие отцовства или не оно одно. Не только в уготовленной им гибели, но уже и от рождения у этих детей функциональная предназначенность – встроиться в показательную, нацистскую, рекламируемую им многодетную семью, умножая популярность Геббельса, врачуя его застарелые комплексы самоутверждения. Имена всех детей – в честь Гитлера: Хельмут, Хильда, Хельга[42]… Возрастающая численно семья министра пропаганды – дети и жена – создают труппу статистов в политическом театре одного актера – Геббельса, в гротесковом спектакле с ужасным финалом.

Те из детей, что едва подросли; уже вытолкнуты на подмостки светской политической жизни. Во время визита Муссолини в Германию: «Дети побывали у Муссолини. Он приласкал их и поцеловал. Они очень гордятся. Хельга (старшая, ей лет пять) говорит: «Второй фюрер тоже очень милый»… Обед у Гесса. Нет стиля. Убранство ужасное. Еда отвратительная» (30.9.1937).

Состоя уже год в пылком романе с чешской актрисой, Геббельс записывает: «Говорил по телефону с Магдой. К сожалению, она ждет не близнецов». Магда не так молода, и они спешат рожать детей. Но «Магда должна себя щадить. Врач мне велел: теперь Магда в течение двух лет не должна иметь ребенка. Она должна как следует отдохнуть и подлечиться. Я позабочусь об этом» (25.2.1937). Но уже в следующем году, 1938-м, Магда снова рожает. И это не предел, в 1940-м – снова, в последний раз. Но пока что в доме мир. «Мы много болтали (с Магдой). О наших милых приятелях. Иногда чувствуешь себя среди людей так, словно попал в зоопарк».

В дневнике имя актрисы упоминается только нейтрально – в перечислении лиц, присутствовавших на студии, занятых в фильмах. Ни звука более.

Лида Баарова недавно выступала в Германии по телевидению. Рассказывала, что ей по молодости нравилось ездить в шикарных машинах министра. Вероятно, всевластность шефа кино тоже была по душе ей, актрисе. Она увлеклась им. Полюбила его, – открыто говорит она.

3 февраля 1937. Обсуждали с фюрером реформу закона о разводе. Он мыслит современно и великодушно. Чего бог не соединял, то человек может разъединить. В партии вспыхнула эпидемия разводов. Тоже плохо.

Истинные, интимные мысли дневнику не доверяются, только пристальность к вопросу о разводе.

20 февраля 1937. Такой праздник! Все веселятся. Пришел новый человек. Счастье и благословение на всю жизнь, – отметил он рождение еще одной дочки и политические новости: –

Блюм попал в тиски. У радикал-социалистов лопается терпение… Еврей, марксист, сионист! Этим все сказано. В Испании подстрелено 14 красных самолетов. Франко продвигается. Будем надеяться.

Затем вскоре он снова о том же:

22 февраля 1937. Фюрер рассказывает о д-ре Дитрихе и его неудачном браке. Эта женщина просто невозможна. Теперь она хочет, чтобы фюрер принудил ее мужа сохранить брак. Фюрер ответил: «Не я их женил, не мне их удерживать в браке».

Совершенно правильная позиция, одобряет Геббельс. Но грядет день, и фюрер вмешается в личную жизнь Геббельса, правда, он был на их свадьбе свидетелем – «женил» их.

10 марта 1937. Эти законы (о разводах) для молодого, а не для старого поколения. – Но Геббельс в свои 40 упорно причисляет себя к молодежи. – Я считаю, при разводе или измене прокурору делать нечего.

Тем временем роман набирает силу.