— Ну да, тем самым, который захватил Моуэта, командовавшего «Пикоком», и был так учтив с ним. Я намерен проявить все знаки внимания по отношению к этому молодому человеку и пригласил его с мичманом завтра отобедать со мной. Стивен, вы не возражаете, если мы обойдемся без обычного плавленого сыра? Его осталось совсем немного, хватит только для моих гостей.

Оба принялись играть без сыра на столе; играли до глубокой ночи, пока голова Стивена не упала на инструмент в промежутке между двумя частями исполняемого произведения. Доктор извинился и, полусонный, уполз к себе. Велев принести стакан грога, Джек опустошил его, повязал шерстяной шарф, связанный женой и сохранивший тепло и любовь ее рук, хотя и испорченный бразильскими мышами, дополнил гардероб штормовой курткой и вышел на палубу. Недавно пробило семь склянок первой вахты, шел мелкий дождь, дежурил Мейтленд. После того как глаза привыкли к темноте, Джек посмотрел на доску с записями показаний лага и пройденного расстояния. «Сюрприз» шел точно по курсу, но гораздо быстрее, чем он ожидал. Где-то в темноте с подветренного борта находился остров Статен. Он видел гравюры с изображениями его скалистых берегов, помещенные в «Вояже» Ансона, и не испытывал ни малейшего желания приблизиться к нему: ему не хотелось оказаться подхваченным мощными течениями и свирепыми приливными волнами, которые омывали оконечность Южной Америки, устремляясь в пролив Лемэр.

— Взять на гитовы прямой фок и следовать вдоль линии больших глубин, — скомандовал капитан.

Спустя несколько минут начался обычный ритуал измерения глубин: слышался всплеск тяжелого лота, заброшенного далеко вперед, крик «Берегись!», перемещавшийся к корме после того, как каждый из матросов, выстроившихся вдоль борта, бросал в воду последние шлаги диплотлиня, пока тот не оказывался в руках старшины у бизань-мачты, который докладывал показания диплота вахтенному мичману и кричал: «Готово!». После этого диплот передавался на нос, и процедура повторялась.

— Отставить! — скомандовал Джек Обри, когда пробило восемь склянок и розовые со сна мичманы во главе со штурманом сменили полуночную вахту. — Спокойной ночи, мистер Мейтленд. Мистер Аллен, я полагаю, что мы находимся мористее мыса Сент-Джон. Глубины немного больше сотни саженей, они плавно уменьшаются. Что вы на это скажете?

— Что же, сэр, — отозвался штурман. — Думаю, нам надо вмазать сало в лот и продолжать делать замеры глубин до тех пор, пока мы не окажемся где-то на девяноста саженях с белым ракушечником на дне.

Ударили в рынду один раз. Два. Наконец старшина доложил, поднеся диплот к фонарю:

— Девяносто пять саженей и белый ракушечник, сэр.

С чувством облегчения Джек Обри приказал выбираться на ветер. После того как «Сюрприз», отвернув, пошел прочь от коварного подветренного берега, по-прежнему двигаясь на юг, он со спокойной душой мог пойти к себе в каюту и лечь спать.

Едва рассвело, капитан снова был на палубе. День выдался ясный, ветер крепчал и дул порывами, без всякой системы; море было взволновано, небо обложено тучами. Ни с подветренной стороны, ни со всех остальных земля не просматривалась. Штурману после ночной вахты не помешало бы лечь спать, но он вместе с капитаном прокладывал курс, следуя которым корабль должен был обогнуть мыс Горн, не слишком удаляясь от берега, чтобы использовать переменные прибрежные ветры — сейчас они дули с норда и норд-оста. Это вполне устраивало их обоих.

В это время гости капитанской каюты доедали остатки хозяйского сыра под неодобрительными взглядами Киллика и его черного как уголь помощника. Недовольство на чернокожем, обычно светящемся белозубой улыбкой лице производит весьма неприятное впечатление. Обед прошел не слишком гладко. Обстоятельства не располагали к задушевному застолью; кроме того, жизнерадостный, улыбчивый и разговорчивый Джек, каким его знали друзья, предстал в совсем другом образе — высокого, внушительного, облаченного в великолепный мундир капитана, на лице которого отпечатались годы почти абсолютной власти. Именно так капитан принимал у себя двух американских офицеров, которым до него было расти и расти. Он и сам не предполагал, что может так измениться. Поэтому все расстались с хорошо скрытым чувством облегчения. Узники отправились в кают-компанию вместе со своими сотрапезниками Моуэтом и отцом Мартином, а Джек пошел прогуляться на шканцы.

Он убедился, что «Сюрприз» следует прежним курсом, хотя, судя по хмурому небу, вряд ли он будет идти им долго. Штурман все еще находился на палубе и время от времени оглядывал в подзорную трубу горизонт от правой скулы до траверза. Рядом с ним стояло несколько любопытных моряков, поскольку прошел слух, что если видимость не ухудшится, то приблизительно в это время может появиться мыс Горн.

Слух оказался справедливым: расхаживая по шканцам протяженностью в семнадцать ярдов, Джек не успел пройти и одной трети мили из целых трех, предписанных ему Стивеном для борьбы с тучностью, как впередсмотрящий закричал, что видит землю. Мейтленд, Говард и все здоровые гардемарины полезли на грот-мачту, чтобы получше разглядеть ее. Вскоре землю можно было наблюдать с палубы. Это был поистине мрачный край земли: торчавшая из пучины черная скала, о подножье которой вал за валом разбивались волны могучего прибоя.

На палубе прибавилось зевак, в их числе были доктор и капеллан. «Они выглядят так, будто никогда и не нюхали моря. Настоящие шпаки, бедняги», — сочувственно подумал Джек Обри, качая головой. Обратившись к любопытствующим, он заверил их, что это действительно мыс Горн, и разрешил им взглянуть на него в свою подзорную трубу. Отец Мартин был в полном восторге. Взирая на грозные отроги, разбиваясь о которые волны вздымали пену до невероятной высоты, он произнес:

— Следовательно, этот прибой, эти буруны уже и есть Тихий океан!

— Некоторые называют его Великим Южным морем, — ответил Джек Обри, — разрешая ему называться Тихим океаном лишь начиная с сороковой параллели. Но, мне кажется, он везде достаточно буйный.

— Во всяком случае, сэр, — продолжал отец Мартин, — то, что находится за этой чертой, это же край земли, другой океан, другое полушарие, какое это счастье!

— Отчего это всем так хочется обогнуть мыс именно сегодня? — спросил Стивен.

— Оттого, что есть опасность перемены погоды, — отозвался Джек. — Как вы должны помнить по плаванию на «Леопарде», в этих краях господствуют западные ветры. Но если нам удастся проскочить мимо мыса Горн, вместе с островом Диего-Рамирес, и продвинуться еще на несколько градусов, то западные ветры могут дуть, сколько им заблагорассудится. Мы все равно сумеем добраться до побережья Чили, оставив этот злополучный угол в дураках. Но дело в том, что, прежде чем мы обогнем его, зюйд-вестовый или даже сильный вестовый ветер может преградить нам путь. На этом мысу ничего страшнее зюйд-веста для нас нет.

Солнце зашло за багровые тучи. Бриз совсем стих. Между сменами ветров течение Мыса подхватило корабль и с большой скоростью потащило его на восток. В начале «собачьей вахты» на фрегат с диким воем обрушился зюйд-вестовый ветер.

Вой этот редко затихал в последующие дни и недели. Иногда ветер достигал такой силы, что мачты трещали, он ни разу не понизился до уровня, который в обычное время считался просто опасным, хотя теперь «просто опасный» ветер воспринимался бы как ласковый бриз.