— Мама до сих пор не осознала, — признается Кирилл, оглядываясь по сторонам снова и снова. — Я уже написал ей, что всё хорошо, но чувствую, она ждет моего звонка, чтобы обо всем расспросить.

— У нас очень тревожная мама, — киваю. — Она даже освоила видео-звонки, чтобы посмотреть на меня.

Кирилл смеется, а Макар бросает в мою сторону тревожный взгляд. “Неужели, я заставляю ее нервничать?” — горит в его взгляде. “Дело не в тебе.” — отвечаю ему одними глазами.

— Я на пару дней вырвался, — сообщает Кирилл, подтягивая к себе тарелку с оливками. — У меня сезон на носу, надо с менеджером переговорить насчет нового контракта.

— Если не против, мой юрист посмотрел бы его сперва, — говорит Макар. — Он профессионал в этом деле.

— Я думаю, — Кирилл аж присвистывает от восторга, а потом поспешно кивает, соглашаясь.

— Ты расскажи подробно, где гоняешься, с кем сотрудничаешь.

— Саша нас возненавидит.

— Я смирилась, — я приподнимаю ладони от стола. — И потом я так соскучилась по тебе, что готова слушать, что угодно в твоем исполнении.

Кирилл хмыкает. Макар же собирает ладони в замок на столе, показывая, что готов слушать. Они быстро находят общий язык, хотя для меня он звучит как иностранный. Термины из мира гонок звучат один за другим, пока я завороженно смотрю за мужчинами. Именно мужчинами. Кирилл перестает мне казаться безбашенным пареньком, которому недодали разумности при рождении, наоборот, он выглядит собранным и серьезным. Он понимает Макара с полуслова и обстоятельно отвечает на каждый вопрос.

— Он славный, — говорит Макар, когда Кирилл уезжает в отель. — И очень похож на тебя. У вас одинаковые глаза.

— Да, — я киваю. — Но у нас совершенно разные характеры.

— С этим я еще не разобрался.

Макар усмехается и сжимает мое запястье.

— Оставь, черт с ними.

Я отпускаю тарелку, которую хотела забросить в посудомоечную машину, и с интересом смотрю на Макара. Я не могу смотреть на него по-другому, когда он начинает говорить вибрирующим низким голосом. И смотрит он так, что мне уже дела нет, что посуда осталась на столе.

— Ты что-то задумал, Макар?

— Да, — он кивает с хмельной улыбкой. — Тебе понравится.

Макар притягивает меня к себе, обнимая сильными руками. В его фигуре я больше всего люблю руки, они идеальные, с четко прорисованным рельефом, как бывает у профессиональных гребцов. У меня всегда был пунктик по поводу мужских рук, но Макар превосходит самые смелые фантазии. И слава богу, что он не может читать мои мысли в это мгновение, у него и так полный порядок с мужским самомнением. Не стоит давать ему новые поводы для гордости. Вместо этого я отвечаю на настойчивую ласку его губ, приоткрываю рот и позволяю заполнить себя.

Все мысли потухают в одно мгновение.

Я растворяюсь и получаю удовольствие не только от его напористой нежности, но и от того, что могу совершенно расслабиться. Довериться душой и телом и ни о чем думать, только чувствовать и различать оттенки его пьянящей близости.

— Макар, — мне нравится произносить его имя.

И нравится дразнить его, ускользая в сторону, чтобы перевести дух.

— Что, малыш? — он тоже переходит на вкрадчивый шепот. — Ты совсем опьянела с бокала вина.

— А с чего опьянел ты? Ты же не пил за ужином.

Я прищуриваю глаза, смотря на него с вызовом, а потом обнимаю ладонями волевой подбородок и очерчиваю его притягательные совершенно идеальные для меня черты лица.

— Я смотрел на тебя за ужином, — Макар просовывает ладонь под мои коленки, чтобы усадить меня на свои бедра. — Слишком долго… слишком…

Он закусывает нижнюю губу.

— Не можешь придумать комплимент?

Я победно улыбаюсь, угадывая, что наедине со мной ему отказывает природное красноречие, но тут же получаю по заслугам. Макар пренебрегает словами и обрушивается на меня новым поцелуем. Глубоким, тонким, пульсирующим. Я совершенно беззащитна перед ним, пальцы начинают подрагивать, ища воротник его рубашки, а дыхание спутывается в груди. Я закрываю глаза, забывая, что собиралась чуть помучить его. Черт с ним… С его дьявольскими губами, порочными умениями и грязноватыми выдохами, которые как будто царапают мои щеки. Разгоняют кровь и заставляют тянуться к нему навстречу с нарастающим желанием.

Ближе и теснее с каждой секундой.

— Тише, — Макар усмехается, когда я неожиданно теряюсь в пространстве. — Я держу тебя.

Он опускает меня на диван, до которого мы неизвестно как добрели. Потом кладет ладони на кожаную спинку и рывком затягивает свое тело, оказываясь рядом. Пауза оказывается слишком короткой, чтобы пульс успел успокоиться, нас тянет магнитом друг к другу, а выпитый бокал вина раскрепощает меня. Я поднимаюсь, становясь коленями на диван, и перебрасываю одну ногу через Макара. Он хрипло выдыхает и откидывается на спинку. И забирает всю инициативу, приняв мое красноречивое движение за согласие.

Все дни, которые были между нами и создали безумное напряжение.

Все недостаточные ласки и недомолвки.

Все ограничения и опасности.

Всё это сметает нас потоком, который, наконец, находит русло.

— Да, — я произношу, задыхаясь.

Макар собирает мою юбку ладонями, помогая оседлать себя, и чуть задерживается. Я снова повторяю “да”, которое еще чуть и зазвучит как мольба или как проклятие в его адрес, если он вздумает еще издеваться.

Не вздумает…

Я чувствую, как подрагивают его пальцы, в которых сила смешивается в дикий коктейль с трепетом, и слышу его выдохи, которые всё больше напоминают рычание.

Он тоже больше не может терпеть.

Я нужна ему.

До дрожи.

До нехватки кислорода.

— Милая, сладкая…

Я опускаюсь на него.

Судорожно выдыхаю.

Слышу удары пульса в висках.

Чувствую натянутые струны удовольствия через все тело.

И ладони Макара на талии, которые помогают мне двигаться.

— Да… да…

То ли мой, то ли его голос.

Общий выдох.

Еще.

И еще.

Сильнее!

— Да!

Мой крик тонет в губах Макара, который жадно целует меня и догоняет мое наслаждение через мгновение.



На следующий день к нам приезжает Марина с Когсвортом. Я, наконец, вижу их вместе и не сдерживаю счастливую улыбку, которая резко контрастирует со спокойным лицом сестры Макара. Сдержанность Марины порой граничит с холодностью, но я вижу, что Когсворту удалось ее отогреть.