Если его разбило в щепки, придется переждать в лесу, пока спадет вода. Потом она вернется в ту деревушку, возле которой они ночевали в последний раз, узнает короткий путь на Гилатиан и постарается забыть про Мариса. Где он сейчас? Тот берег тоже наверняка затопило, значит Марис, как и она, поднимется в горы. Разведет огонь, будет смотреть на пламя и ждать саламандру. Может, новую дудочку смастерит. Куда он потом подастся? Она подарила ему Ворона, значит, не заедет он к Джакобу. Вряд ли они когда-нибудь встретятся.

Дорога уходила все выше, на ней даже в полутьме виднелись колеи от колес, где-то здесь должна быть деревня. А возле нее – висячий мост через реку. Тайра прямо увидела его: прочный, на шести канатах, как в Ашере, доски крепко сбиты. Она сможет перебраться через ущелье, спуститься к равнине и ехать над бескрайним озером, пока в темноте не мелькнет костерок Мариса.

Но никакого жилья не попадалось, тропа тянулась сквозь оплетенный ежевикой лес, петляла между скалами над ревущей где-то внизу Шенной. Вскоре конь начал оступаться в густой темноте. Дальше ехать было нельзя. На первой же прогалинке Тайра расседлала Маяка и повалилась на землю. Вот уже второй раз взбунтовавшаяся река встает между ней и тем, кого она любит. Тогда, перед маминой могилой…Впрочем, какой могилой? Мама ведь жива. Все было обманом: и насыпь – простая куча камней, и круг – старый обод от колеса. Только отцовская рука на плече была правдой.

Так может, и на этот раз вода отводит ее от ошибки? На всякий случай она решила посмотреть на шарик. В руке засияло крошечное солнышко. Неожиданно успокоившись, Тайра почти на ощупь нарвала кучу папоротника для подстилки, попутно наткнувшись на сухие ломкие ветки поваленного дерева. Вскоре на полянке уже потрескивал уютный костер, а Тайра грызла кусок солонины, заедая еще совсем свежим хлебом. Она дождется, когда дорога подсохнет, и поедет в Гилатиан, это ее путь. А Мариса она найдет потом – он самый родной, он ее брат, они не могут потерять друг друга.

От солонины пересохло горло, хорошо, что в запасе была вода. Она вытащила пробку из бурдюка, сделала хороший глоток и зашлась в кашле.

– Зараза Марис!

Жидкость оказалась настолько крепкой и терпкой, что без привычки и не выпьешь. Перепутать бурдюки было нетрудно, оба из одной лавки – значит, купил себе красавец на получку какой-то дряни. Догадывался, наверное, что у Шенны они расстанутся, позаботился об утешении на первый одинокий вечер. Вот пускай теперь чистой водицей утешается. Смешно, конечно, но ей-то что делать? Глупо страдать от жажды во время наводнения.

Шенна шумела где-то рядом, Тайра вытащила горящую ветку из костра и посветила с кручи. Высоко, но спуститься нетрудно – снизу поднимались кривые стволы и торчали петли корней. Вылила ядовитую гадость на землю, зажала ремень от бурдюка в зубах и осторожно, проверяя на прочность каждую ветку, на которой собиралась повиснуть, полезла вниз. Шмель сунулся за ней, пить-то и ему хотелось, но оценил такой спуск как самоубийство и с визгом носился по краю. Наверное, пытался отговорить от опасной затеи.

Путь был легче и короче, чем казался сверху, земля осыпалась, но густая растительность отлично выдерживала ее вес. Только вот набрать воды из стремительного потока оказалось не просто. Тайра повисла на мощном корне, белые хлопья пены пролетали под самыми ногами, брызги окатывали до пояса – и раз за разом закидывала бурдюк в реку. Течение проносило его поверху и рвало ремень из рук. Наконец она догадалась, наковыряла мелких камешков и запихнула в горловину. Теперь бурдюк не летел, как чайка над волнами, разочек нырнул. Наверное, набралось на пару глотков. Она отхлебнула – и выплюнула добытую с таким трудом влагу: пахло землей и спиртом, на зубах заскрипел песок. Наверху Шмель зашелся совсем уже безумным лаем, не зверь ли из лесу вышел?

– Уйми пса, пристрелю! – рявкнул чей-то голос.

– Шмель, нельзя! Ко мне! – заорала Тайра и стремглав взлетела на обрыв, не замечая обваливающихся под ногами камней. Осторожно выглянула через край. Прямо над ней две высокие тени целились в Тайру из луков. Рядом третий наводил стрелу на взъерошенного надрывающегося Шмеля.

– Нельзя, Шмель! Молчать!

Пес рычал, но больше не кидался. Тайра осторожно выбралась на тропинку, показала безоружные руки.

– Не трогайте его, он не укусит.

– Ты кто? Ты тут один?

– Я Джан. Ехал в Кашту, а тут река разлилась. Я один.

– Откуда ехал?

– Из Рокингема.

– Из Рокингема в Кашту не ездят через горы.

Кто они? По-ракайски говорят еще хуже, чем Тайра. Что им можно сказать?

– Я тут местность плохо знаю, я из Кадара. Слышал, что Кашта возле Шенны стоит, вот и подумал – вдоль гор с пути не собьюсь.

– Значит, едешь из Кадара в Кашту через Рокингем? Совсем за дураков нас считаешь?

– Я из армии сбежал. Меня в Каште вербовщики поймали, коня хотели отнять, в Рокингеме удалось сбежать. Обратно еду.

– И опять в Кашту, чтобы еще раз поймали? Долго врать будешь? Сейчас в реку скинем, там ври.

– Я не вру, просто сразу не объяснить, чтоб понятно было.

– Ладно, Волку объяснять будешь. Пошли.

– У меня конь тут.

Они вышли к костру, Шмель, слыша спокойный разговор, притих, но загривок еще щетинил. При свете стало видно – люди военные, только не понятно, у кого такие неказистые солдаты могут служить. Один в легком шлеме без забрала, двое в кожаных шапках. Кираса только у одного, сильно помятая, штаны латаные. Наемники? Люди какого-то нищего барона? Вероятней всего – разбойники.

– Можжевеловкой-то как воняет. Где она у тебя?

– Вылил. Вон туда, в траву.

– Можжевеловку вылил? Может, он просто чокнутый?

– Чего мы с ним возимся? Скинуть щенка в реку, и всех делов.

– Пускай Волк разбирается с этим крысенком. Помнишь, того придурка с лютней чуть не прирезали – а он его человеком был. Когда Волк скажет, тогда и прикончим.

Тайра почувствовала, что эта страшненькая болтовня ведется напоказ, чтобы пленник сильно не рыпался, и от сердца немного отлегло. Значит, пока не собираются убивать. Что за Волк? Она уже слышала эту кличку, что-то очень нехорошее говорилось о нем. Разбойники попытались накинуть седло на Маяка, конь шарахнулся, встал на дыбы. Тут же развернулся задом и двинул копытом по обидчику. Жаль, не сильно зашиб, тот сразу вскочил. Тайра вспомнила – на Маяке никто кроме нее ни разу не ездил.

– Дайте я надену.

– Ладно, седлай. Сам его поведешь. Только если ногу в стремя поставишь – сразу пристрелю.

Когда они уйдут от костра, целиться станет трудно. Тайра вскочит на коня, сшибет того, кто будет идти первым и спрячется в лесу.

Будто прочитав ее мысли, разбойник вытащил из мешка моток веревки и грубо заломил ей руки за спину. Стянул локти сзади, накрутил вокруг тела множество витков и примотал повод к связанным кистям. Свободный конец веревки взял сам.