– Благодарим за честь, милорд, но нам бы не хотелось менять командира, – твердо заявила Тайра, передавая поводья в руки набежавшей челяди.

– Ладно, хотите служить у безносого – служите. Я уважаю верность. А передумаете – приходите, возьму.

– Каждый раз, когда к нам подъезжает удача, ты ставишь ей палки в колеса! – накинулся на Тайру Марис, как только они отошли на десять шагов, – неужели не ясно, что у графа нам было бы лучше? И платит больше, и быть оруженосцем – совсем не то, что простым солдатом.

– Хуже, в сто раз хуже! В нашем отряде ни один человек не погиб, и всего двое раненых. А твой граф – тупица, думаешь, почему его люди в бою бросили? В одиночку надумал с войском биться! Ему и на себя, и на других наплевать, лишь бы поубивать побольше. Ну зачем, скажи, нам в оруженосцы идти? Мы что, за Ракайю решили воевать? Нам бежать надо как можно скорей.

– Без коней? А от него-то как раз и сбежали бы. Сама же говоришь – тупица.

Тайра промолчала. Конечно, Марис прав – у графа никто бы за ними не следил, бардак у него. Не хотелось даже самой себе признаваться, что ей было бы стыдно предать эту свинью, поверившую в них с Марисом. Предать человека, только что потерявшего сына. Каким бы он ни был.

Чтобы окончательно не разругаться, она отправилась за Шмелем, оставленном при табуне. За это время в лагере что-то неуловимо изменилось. И дело было не в переставленных на другое место палатках. Там как раз все выглядело как обычно – горели костры, из котлов пахло вкусным. Полсотни слуг рубили деревья по склонам, сооружая засеку перед крепостью, набивали на раскуроченные ворота железные полосы, но воинов среди них не было. Солдаты бестолково слонялись вокруг да около, мрачные и злые. Было много пьяных, двоих уже разнимали. У кого-то, наверное, друг погиб, у кого-то вещи сгорели. Но не горе висело в воздухе, а тревога и злость.

– Эй ты, солдат – как там тебя, Джан? – дружка своего позови, дело есть. Кребс сидел на краю телеги, настолько пьяный, что было непонятно, почему до сих пор не свалился.

Тайра нашла Мариса у костра, он тоже добыл где-то бурдюк вина и королевским жестом протянул его девушке.

Тайра жадно отхлебнула несколько глотков.

– Пошли, нас там Вепрь дожидается.

– Чего ему еще понадобилось? Да ну его на фиг, можно людям отдохнуть наконец!

– Ладно, правда, ну его.

Но какое-то смутное беспокойство подняло Тайру на ноги.

– Давай все-таки подойдем, вдруг он палатку новую выдаст?

Кребс сосредоточился и разглядел бурдюк в руке Мариса.

– Давай сюда! Ты чего, начальника угостить не хочешь?

После пары добрых глотков он вроде даже протрезвел, в налитых кровью глазах проявилось выражение привычной лютости.

– В общем, так. Завтра утром мы все тут поляжем. Армия феруатская на нас прет, разъезды еще днем их видели. Нас тут сколько? Тыщи не осталось. Может, отсидимся в раздолбанной крепости, может – нет.

– А как же император с войском?

– А не будет завтра императора. Он в Рокингеме заночевать изволил, к вечеру пожалует – нас хоронить. Ты мне вот чего скажи – на хрена ты эту… Джанетту свою на войну притащил? Чего глаза вылупили? Я что, по-вашему, слепой – сразу девку не распознал? В дороге-то мне наплевать было, мне сказали – двадцать человек командиру доставить, я и доставил. Уж кто они там, хоть бабы, хоть дети малые – не мое дело. А в бою она мне даром не нужна. Какой из нее солдат, я сегодня вдоволь насмотрелся. С лошади свалилась, сидит посреди поля, слезы кулаком размазывает. Ты-то что скалишься? Сам не лучше – вдвоем еле-еле одного мозирца одолели. В общем, так. Сейчас в город подводы с ранеными пойдут, я вас в охрану поставлю, до места доедете – и проваливайте в свой Кадар. Еще раз в лагере увижу, своими руками придушу.

Дотемна они успели совсем недалеко отъехать от лагеря, развели маленький костерок под защитой нависавшей над ущельем скалы. Здесь можно было не опасаться нападения горцев – их вроде бы выбили в ближайших окрестностях крепости. Тайра так и не уснула, помогала лекарю ухаживать за ранеными, в крепости их успели только наскоро забинтовать, да и то не всех. Двое возчиков держали несчастного, а старый жилистый лекарь, больше похожий на кузнеца, выковыривал из них наконечник стрел, зашивал и прижигал раны. К счастью, в обмен на серую кобылку она успела выменять у графа Хавермонца бочонок крепкого вина и фляжку со сбором успокаивающих трав, но все равно они ужасно орали. К утру один, с раной на шее, умер.

На рассвете горное эхо принесло невнятный шум боя – то ли крики, то ли звон стали., и они сразу же тронулись в путь. Каждую из трех повозок тащила пара крепких мохноногих битюгов, на равнине они моги бы и день прошагать без устали, но горная дорога с крутыми подъемами быстро вымотала их. Пришлось устроить привал, что было плохо – на жаре несколько человек потеряли сознание, и стало понятно, что до Рокингема дотянут не все. К полудню тропа пошла под уклон, лошади пошли поживее. Тайра торопила возчиков, солнце и мухи изводили даже здоровых, а больные стонали и бредили под густой жужжащей сеткой насекомых.

Дорога становилась уже, впереди была та самая скала, где на войско напали драконы. Из ущелья слышался оглушительный птичий гвалт – на туше ящера пировало воронье. Шмель лаял, забегал далеко вперед, Тайра думала, что его пугает трупный запах.

Когда они обогнули выступ скалы, стало понятно, что беспокоило пса – дорога, на сколько хватало глаз, была занята идущим навстречу войском. Пронзительные птичьи крики заглушили людской и конский топот. Авангард – это был отряд пехоты и несколько конников во главе – уже свернул на вырубленный в камне уступ.

Марис с Тайрой заорали и замахали руками, чтобы остановить их. Войско, не сбавляя шаг, перло вперед. Тайра пришпорила Маяка и поскакала к ним, из строя выехал один из рыцарей.

– Прочь с дороги! – рявкнул рыцарь, оскалив для острастки черные пеньки зубов. Был он пожилым безземельным бароном, попеременно промышлявшим разбоем и служением отечеству. Ему выпала невероятная честь – возглавлять императорское войско, и он гордился ею, хотя и понимал, что пехоту поставили вперед в расчете на возможное нападение горцев.

– Мы везем раненых, капитан, пропустите подводы, – крикнула Тайра, стараясь перекрыть вороний грай.

– Поворачивайте назад, живо! За нами следует император,

– Здесь невозможно развернуться, вы же видите. Пропустите нас, мы проедем по краю.

– Ты что, ослеп? Там уже обоз по скале едет.

– Да разминемся мы, в том конце дорога шире.

– Это что, император вас дожидаться должен, пока вы тут тащитесь?! Эй, вы – он ткнул хлыстом ближайшего солдата, – выпрягите лошадей и разверните повозки.

– Их здесь не развернуть, – попыталась возразить Тайра, но несколько солдат уже подбежали к упряжкам и рьяно принялись развязывать постромки. Раненые – те, что полегче – в ужасе полезли с повозок. Всем было понятно, что подводы намного длиннее, чем ширина дороги. Тайра глянула вниз и в ужасе осадила коня. Останки ящера были скрыты под черной клубящейся тучей– полчища крыс сражались за добычу с несметной стаей ворон.