– Да, музыка замечательная, – задумчиво повторила Алена.

Бруно и Александр Кениг также сочли предложенную Баллестером музыку очень красивой, но все же решили не спешить с выбором. Каждый из них мог вынести на обсуждение несколько вариантов, чтобы потом команда сделала окончательный выбор. Они не хотели торопиться. И действительно, впоследствии было прослушано несколько композиций, все много спорили, обсуждали каждую музыкальную тему, но и спустя две недели «La Terre vue du ciel» оставалась главным фаворитом для олимпийской произвольной Алены и Бруно.

Алена точно знала, кому хотела бы доверить хореографию программы вне зависимости от выбора музыки. Она всегда мечтала поработать с олимпийским чемпионом Кристофером Дином, но почему-то раньше полагала, что пока не готова к сотрудничеству с легендой фигурного катания. Но в таком случае когда, если не сейчас? Произвольный танец Кристофера Дина и Джейн Торвилл на Зимних Олимпийских играх 1984 года в Сараево на музыку «Болеро» Мориса Равеля покорил в свое время весь мир. Интересно, что в том году, когда Дин и Торвилл вписали свои имена в анналы истории фигурного катания, Алене исполнился всего один месяц. Танцоры на льду тогда получили наивысший возможный на тот момент балл – девять судей отдали англичанам вожделенную оценку 6,0.

К счастью, Алена и Бруно могли сами выбирать себе хореографов, и команда тренеров поддержала их в этом решении. Кениг нашел адрес Дина и отправил ему запрос по электронной почте.

Через несколько дней Александр Кениг пришел на тренировку и подал знак Алене и Бруно немедленно подойти к нему. Алена выполняла упражнения на растяжку, но сразу встала и направилась к тренеру.

– Кристофер Дин ответил на наш запрос с просьбой поставить для вас произвольную, – заявил с ходу Кениг, когда Алена и Бруно подошли к нему.

– И? Он согласен? – Алене очень хотелось поскорее все узнать.

– Он был очень удивлен, что обратились к нему, потому что он никогда не работал с парниками, но он согласен попробовать, – обрадовал ее Кениг.

– Круто! – Алена аж подпрыгнула от радости и рассмеялась. – Будет здорово!

– Дин сказал, что тоже поищет что-нибудь из музыки и, возможно, предложит свой вариант, – продолжил тренер. Кенигу нравилось, когда его спортсмены были довольны и с нетерпением ждали предстоящей работы.

Алене очень хотелось попробовать что-то новое, поработать с легендарными фигуристами, и она уже предчувствовала, что сезон будет очень интересным. Обе программы они планировали поставить в Майами. Туда должен был специально приехать из Колорадо и Джон Циммерман, чтобы поработать с ними над новой короткой программой.

Как и было обговорено, у Кристофера Дина нашлись свои идеи относительно музыкального сопровождения новой произвольной, но ни одна из них не оказалась лучше предложенной Джеффом. За неделю до отъезда в Майами Алене все же довелось испытать момент, когда сердце ушло в пятки. Дин прислал письмо по электронной почте, где спрашивал – может, все-таки стоило отложить их сотрудничество до лучших времен. Ведь немецкая пара до сих пор не определилась с окончательным выбором музыки.

– Мы определились, – сразу ответила Алена. – Мы возьмем эту музыку! Мы будем кататься под «La Terre vue du ciel», – добавила она.

Алена даже знала, с какой стартовой позиции они начнут программу. Это должно было быть что-то, что запомнилось бы навсегда. Недавно Алена увидела в Фейсбуке фотографию двух артистов балета, которые руками сформировали знак бесконечности, нечто подобное она хотела воспроизвести на льду.

– Не уверен, что вы сможете сделать такую же горизонтальную восьмерку, – сразу же разочаровал ее Кристофер, когда они приехали в США и начали работу на катке. – У Бруно руки намного длиннее, чем у тебя, поэтому восьмерка не будет выглядеть так гармонично, – сказал Дин и покачал головой.

– Но мы же можем попробовать… – настаивала Алена. Она не могла так быстро отказаться от этой идеи и решила, что сама подумает, как они с Бруно построят эту восьмерку, чтобы ее части, образованные их руками, смотрелись более или менее одинаково. Кроме того, изображенной фигуре не нужно было оставаться статичной надолго, с нее, как с отправной точки, Алена и Бруно должны были плавно начать движение.

Поэтому после возвращения из Майами они сразу начали вносить изменения в постановку. Во время работы с Кристофером они записали много видео со льда и теперь просматривали их и кое-что меняли. Дин предложил массу интересных идей и движений, но саму программу он предлагал начать по-другому. К сожалению, знак бесконечности в его версии постановки не был предусмотрен, с чем Алена не могла просто так согласиться. Эта идея не оставляла ее в покое.

– Бруно, подожди, а если мы встанем вот так и протянем руку сюда, а потом…

– Понял, но тогда нам надо перейти с этого знака и начать…

– Точно, но я хотела бы, чтобы…

– А потом ты разворачиваешься…

Алене и Бруно даже не нужно было заканчивать предложения, их тела и музыка сами находили оптимальные решения. В поставленной программе они поменяли местами несколько элементов, заменили некоторые шаги и переходы, где-то изменили расстановку движений, чтобы программа легче вкатывалась и – самое важное – чтобы получилось добиться гармонии и буквально прочувствовать программу. Часами Бруно и Алена оставались одни на катке в Оберстдорфе, смеялись, кричали друг на друга, спорили. Но теперь эти споры не были ссорами ни о чем и на ровном месте, это была тяжелая, кропотливая работа двух спортсменов, которые были глубоко вовлечены в творческий процесс, не воспринимали ничего лишнего вокруг себя и были настолько сконцентрированы, что полностью теряли ощущение времени. Они пробовали новые переходы, постоянно меняя положение рук, чтобы все-таки знак бесконечности получился близким к идеальному, пока наконец не нашли решение, как это можно было сделать. Им необходимо было менять положение сцепленных рук сверху вниз или снизу вверх так, чтобы знак приобретал некое волнообразное движение, с которого бы начиналась вся программа.

– Эй, вы там, может, на сегодня достаточно? – даже голос Александра Кенига не мог выдернуть их из творческого процесса в тот день, когда знак бесконечности наконец «дался» им в руки. Бруно и Алена были в своем собственном мире, где они творили, будучи не просто спортсменами, фигуристами, – сейчас они были настоящими художниками, и каждое вновь созданное движение было похоже на гениальный мазок кистью, превращавший обычную картину в шедевр.

– Да, да, мы идем! – крикнула Алена со льда тренеру и махнула рукой. Теперь она как никогда чувствовала, что они с Бруно – настоящие партнеры, именно сейчас ставшие единым целым. Они учились друг у друга, что-то отдавали один