– Но если ты сейчас все бросишь, то на Олимпийские игры вы даже не попадете.

Алена посмотрела на своего тренера, но ничего не сказала. Что она могла на это ответить? Да, было бы глупо все сейчас бросить после трех лет тяжелой работы. Да, все так. И не только Алена понимала это, но и Алекс, и Бруно, и Джефф. Но было так же глупо лететь в Корею и надеяться, что все пройдет как надо и они «и так выиграют». Алена хотела рискнуть и, будучи опытной спортсменкой, очень хорошо понимала этот риск, отождествляя себя с олимпийским лозунгом – быстрее, выше, сильнее… Именно поэтому Алена так хотела покорить четверную подкрутку, как когда-то выброс аксель в три с половиной оборота.

История с акселем началась давно, когда Алена еще каталась с Робином. Лейпцигский институт прикладной педагогики разработал для них оптимальную технику исполнения этого элемента. Выброс аксель они всегда оставляли на конец программы, чтобы он был своего рода восклицательным знаком в сторону судей по завершении проката. Аксель был кульминационным моментом и должен был запоминаться своей зрелищностью. Тогда Алена рисковала еще больше, чем сейчас, потому что она и Робин… почти не тренировали этот выброс, что сводило ее отца с ума. Как опытный спортсмен и тяжелоатлет Валентин Савченко не мог одобрить такого подхода, он не понимал, как можно было выйти на соревнования и делать элемент ультра-си наобум или на авось, без должных тренировок. Но Алена могла это объяснить – однажды на тренировке она неудачно упала с такого выброса на шпагат и еле смогла встать со льда. Этот элемент стал ее личной идеей фикс, вершиной, которую она во что бы то ни стало хотела покорить, тем более что риск не был чем-то необычным для Алены – боль и риск стали неотъемлемой частью ее жизни.

И вот с тех пор они с Робином практически не тренировали аксель, но регулярно вставляли его в программы – наудачу! Аленин расчет был прост: если она приземляет выброс идеально, то золото им практически обеспечено, если падает, то ей светили минимум две недели перерыва, чтобы залечить травму, не считая того, что за срыв этого выброса им существенно снижали баллы, что откидывало их далеко назад. А так как на тренировках золото выиграть было нельзя, то зачем лишний раз рисковать? Ведь существовали только два варианта – успешное приземление или падение, поэтому Савченко и играла в «свою лотерею» только на важных соревнованиях. Иногда получалось, иногда нет. Но сам факт, что они могли выполнять в конце программы выброс тройной аксель по мере необходимости и в зависимости от исходной расстановки сил, придавал Алене больше уверенности, и аксель стал их козырем, который она время от времени вытягивала и бросала на лед.

– Я снова поговорю с Бруно сегодня… – Кениг еще что-то говорил о компромиссах, об обоюдных соглашениях… Не в первый раз ему приходилось выступать посредником, и его спокойная манера говорить, расставляя нужные акценты, как-то успокаивала ее, хотя в этот раз, погрузившись в свои мысли, Алена и прослушала большую часть того, что он сказал. Она давно поняла, что к Бруно надо искать другой подход. С Робином было легче, с французом же было очень проблематично найти необходимый компромисс.

– Хорошо, – вздохнула Алена. – Мы должны пройти весь путь до конца.

Сколько раз она произносила эти слова? Сколько еще осталось до того конца? И сколько препятствий еще предстоит преодолеть? Но остановиться сейчас и все бросить было бы равносильно предательству своей собственной мечты и веления своего сердца.

Когда Кениг ушел, Алена присела за столик в близлежащем кафе и задумалась. На самом деле она хорошо ладила с Бруно и могла даже сказать, что они стали друзьями. Они вместе отмечали праздники, вчетвером с Лиамом и Софи куда-то выбирались. У Массо всегда были хорошие идеи насчет соревновательных программ. Бруно был очень талантлив. Алена это сразу заметила и оценила. Только его манера работать порой сводила ее с ума. Он не хотел работать столько, сколько работала сама Алена. Всего, чего она достигла, Алена добилась путем кропотливой работы, повторений через не могу и не хочу, посредством своей огромной воли к победе. Бруно был не такой. Ему не нужно было много тренироваться, он мог прийти на разминку позже, а это его убеждение – «мы выиграем и так, все будет хорошо» – просто вгоняло ее в ступор. Были ли эти равнодушие, спокойствие и непробиваемость характерны для всех французов? Алена этого не знала. Однако, несмотря на все свои причуды и леность, если Бруно за что-то брался, то делал это на ура. Но это раздражало ее еще больше, потому что ей было очевидно, что он сам затаптывает свой талант под лед. А Бруно был очень талантлив! Немногие фигуристы были так же одарены, как Массо, но француз и не думал развивать свои природные способности. Бруно мог просто встать и без усилий чисто выполнить прыжок. И пока он был в состоянии исполнять все, что от него требовалось на должном уровне, Алена к нему не приставала и практически смирилась с его манерой работы.

А сегодня их пара была действительно на грани распада. И причиной разрыва стала бы именно эта подкрутка, а не то, о чем рассуждали на форумах многие болельщики – незнание Бруно немецкого языка, экзамен по которому он проваливал раз за разом. Для того, чтобы получить разрешение на старт на Олимпийских играх, Массо должен был получить немецкий паспорт. А подать заявление на его получение он мог только в том случае, если докажет определенный уровень владения языком и сдаст экзамен. Он дважды его завалил, но с третьей попытки обязан был сдать, иначе не мог рассчитывать на немецкое гражданство. И тогда все усилия по подготовке к Олимпиаде были бы все равно напрасны. Но по поводу его знания немецкого Алена не волновалась и улыбалась, когда журналисты спрашивали ее об этом. Вот тут она сама могла ответить набившей оскомину фразой: «Все будет хорошо, все и так получится». Алена была уверена, что с третьего захода Бруно сдаст экзамен, а вот отсутствие «козыря» на соревнованиях ее напрягало.

Алена подала знак официанту, попросив счет, заплатила за кофе и снова направилась к катку. Они с Бруно должны были поговорить друг с другом, дать друг другу последний шанс и пройти этот путь до конца. Что бы не случилось, с подкруткой или без нее, но вместе.