– Ты ведь не просишь благодарить тебя? – недоверчиво уточнил я.

Она быстро помотала головой.

– Нет. Просто говорю, что видела, как земля уходит у меня из-под ног. Как в будущем я сорвусь и сломаюсь. А может, это и был мой срыв. Но я понимала, что мы не будем всегда вместе. Понимала, что нашей любви было ровно столько, чтобы выжить во время таких перемен, как перемена работы или рождение детей. Но чтобы превозмочь рутину и скуку, ее было недостаточно, и я боялась, что тебе станет со мной невероятно скучно.

Тут я задумался, не это ли объясняет появление Кэма, который был значительно проще, чем я. Затем я подумал: а как я себя при этом чувствовал? Довольство, что она оценивает меня так высоко, или тревогу, что так низко ценила себя?

– Ты счастлива с ним? – спросил я.

– Да, – ее улыбка была абсолютно искренней. – Мы обсуждаем появление детей. Путешествуем, с тех пор как познакомились: были в Англии, Исландии и даже в Бразилии. – Слегка покачав головой, Бекки добавила: – У него отличная работа. И ему не обязательно, чтобы я тоже работала. Он просто хочет, чтобы я была счастлива.

Бекки не любила, когда на нее давили.

И тут я подумал, что, наверное, казался мужчиной, которому нужна такая же успешная в карьерном плане жена, как и я сам. И Бекки решила, что не сможет соответствовать этому требованию.

Правда была в том, что раньше именно этого я и хотел. И в том, что Бекки не могла соответствовать. Но откуда мне это было знать?

Имеет ли это значение сейчас? Сегодня я старше и хотел быть с кем-то, кто бы занимал все мои мысли и сердце. Потом я вспомнил, как описал Бекки Пиппе, и понял, насколько обобщенно это звучало.

Она милая.

С ней было весело.

И я не пытался сейчас скрыть ее недостатки. Просто не помню ничего, кроме этого. Бекки права: она действительно не жила толком. Как и я.

– Тебе лучше теперь? – спросил я.

– Наверное, да, – ответила она, глубоко вдохнула и надула щеки, а потом медленно выдохнула. – Хотя все еще не понимаю, зачем ты придумал, будто женат на Пиппе.

– Тут нет ничего сложного, – почесав бровь, сказал я. – Когда увидел тебя, я запаниковал, – я пожал плечами и добавил: – Просто само получилось. И почти сразу же после этого я понял, что хорошо себя чувствую и что находиться рядом с тобой не так уж тяжело. Но на тот момент ложь оказалась более простым решением. Ни тебя, ни самого себя смущать я не собирался.

Она кивнула и несколько секунд продолжила кивать, будто поняла и приняла.

– Мне пора.

Я встал и пошел за ней к входной двери.

Весь этот разговор был странным и банальным.

Я открыл дверь и увидел, что все это время в припаркованной машине ее ждал Кэм.

– Тебе надо было позвать его, – сказал я, не веря собственным словам. – Он тут целых сорок пять минут.

– С ним все в порядке, – ответила Бекки и, встав на цыпочки, поцеловала меня в щеку. – Береги себя, Дженс.

* * *

Я рухнул на диван, словно только что пробежал марафон.

Было слишком рано, чтобы ложиться спать, но я все равно выключил телевизор и свет и наконец вытащил из сумки телефон. Только поставлю будильник, а почту смотреть не буду, – сказал я сам себе. Почитаю книгу, а потом пойду спать.

И не стану думать ни о Бекки, ни о Пиппе.

Тут на экране высветилось сообщение от Пиппы.

«Дедуля настоящий деревенщина! Он хочет вытащить меня завтра поужинать в три часа. В ТРИ, Дженсен. Уже в половине седьмого я буду умирать от голода. Пожалуйста, поужинаешь со мной в нормальное взрослое время?»

Я уставился на экран.

Идея поужинать с Пиппой была отличной. Она рассмешит меня, потом, может, мы приедем сюда, ко мне. Но после Бекки и ожидающего меня кошмара на работе я не был уверен, что из меня получится хорошая компания.

Проще говоря, я очень устал. И не могу сейчас ни с чем справиться.

Мне стало дурно, но я ответил:

«Эта неделя будет сумасшедшей. Может, на следующей?»

Я отбросил телефон и ощутил накатывающую тошноту.

Через полчаса я уже был в постели. Проверил телефон. Ответа не было.

Дедушка вручил мне тарелку овсяных хлопьев, и моему мозгу понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что она горячая.

Я взвизгнула, тут же поставила ее на стол и рассеянно его поблагодарила.

– Вы, миллениалы[9], вечно таращитесь в свои телефоны, – пробурчал он.

Некоторое время я рассеянно наблюдала, как он просеменил к столу, сел и принялся за свою овсянку.

– Извини, – я выключила экран телефона. – Кажется, я сама не заметила, как пялилась на экран, словно удав на кролика, – я положила телефон и села рядом с ним за стол. Сколько ни глазей, вчерашнее сообщение все равно не изменится: «Эта неделя будет сумасшедшей. Может, на следующей?»

О, ну конечно, придурок. Вот только на следующей неделе меня уже тут не будет.

– Разве я миллениал? – спросила я, улыбнувшись и отодвинув подальше свое раздражение и замешательство. – Думала, что частично X, частично Y.

Он посмотрел на меня и ухмыльнулся.

– Приехала всего двенадцать часов назад, а так тихо, словно ее уже снова нет.

Слишком тихо, да, – подумала я. – Неделя в одном доме с шестью людьми, и это уже кажется нормой.

– А что, если, – сказала я, пережевывая овсянку, – я оставлю телефон дома и мы пойдем в кино. Как тебе такое предложение?

Дед кивнул, отхлебнув кофе.

– Неплохой план, девочка.

* * *

Дорога с ровным гулом проносилась под колесами.

На среднем пальце моей левой руки красовался отвратительный заусенец.

Юбку стоило бы постирать.

А ботинки вот-вот развалятся.

Видимо, по его «Мне было очень приятно познакомиться с тобой», когда он проводил меня до дома, мне нужно было сразу все понять. Я списала это на нервозность, поскольку Ханна с нас глаз не спускала. Но нет. Его поцелуй не означал, что мы скоро увидимся. Это было прощание.

Дженсен оказался придурком.

Я и забыла это жуткое чувство, когда тебя бросают.

– Кажется, я тебя не узнаю, – дедушка осторожно подбирал слова. – Ты помалкиваешь уже целый день.