— И до него руки дойдут, не у нас, так у детей или внуков.

Мне кажется, я некий мозговой ступор у Ховриных пробил. Во всяком случае, дальше они обсуждали создание купеческого братства не пугаясь собственных идей. И даже сумели вычленить главную на сегодня проблему волжской торговли: грабят. Вульгарно нобигают и грабят корованы, причем занимаются этим и «официальные лица», и незаконные бандформирования. На что я предложил Ховриным деньги вообще не возить, а перейти на бартер — в Персию товар, из Персии товар. Ну какого речного разбойника заинтересует ямчуга? А нам она нужна кровь из носу — порох же. В конце концов, тех же татар можно и к делу пристроить. Вон, Иван Чешок, боярин галицкий, упомнил, что в Жигулевских горах самородная сера есть, вот пусть добывают и продают. Чем больше их будет завязано на торговлю с Москвой — тем быстрее и проще приберем под себя. Ну и опорный пункт надо поближе к Казани создать — крепость посолиднее, пушек побольше. Добрым словом и огнестрелом, так сказать.

— Так где на все людишек взять? И в эргастериях работать, и с караванами ходить, и от лиходеев их боронить?

Весьма кстати вернулся Дионисий и я показал на главного агронома княжества:

— Так вот же, чем больше родит рожь, тем больше народишку прокормить можно, для того этим и занимаюсь. Вы бы у себя в вотчинах тоже зерно отбирали по размеру, отче Дионисий научит, а за вами вслед и другие потянутся.

Практически теорию Адама Смита на пальцах изложил. «Хлеб — люди — товар». А уж затем «товар — деньги — товар».

Ховрины в ответку поведали мне о княжестве Феодоро и перипетиях его недавней истории. В Крыму пока держалось троевластие — вдоль южного побережья и у Керчи (не знаю, есть она сейчас или нет, Григорий называл тамошний город «Боспоро») лежали владения генуэзцев. Этих ушлых ребят слабеющие византийские императоры пустили поторговать как противовес наглым венецианцам, но хрен ни разу не слаще редьки — генуэзцы практически вышибли греков из средиземноморской торговли и понастроили колоний, занимаясь всем, вплоть до работорговли. Их главный крымский город Кафа как раз славился самым большим рынком невольников. Второй по значению — Сурож, через который торговали русские купцы.

Степной Крым нераздельно принадлежал Орде, но вскоре, как я помнил, должен превратиться в Крымское ханство. Шишку там держал глава рода Ширин Тегин-бей, побратим покойного дядьки Юрия Дмитриевича.

А вот между степным и прибрежным Крымом, в горах, то самое православное княжество Феодоро и зажато. И последние годы оно воюет с генуэзцами, наложившими лапы на все удобные порты. Сперва архонт, то бишь князь, Алексий подбил жителей города Чембало (по рассказам Ховриных, стоял он у большой бухты, наверное, где потом вырос Севастополь) на мятеж и забрал крепость с портом, генуэзцы отбили обратно, но тут в дело вмешались татары во главе с Хаджи-Гераем и вздрючили фрягов. И это как бы не родоначальник династии крымских ханов, судя по имени. Так что сколько продержится еще Феодоро — бог весть, что-то я никаких княжеств «времен очаковских и покоренья Крыма» не упомню, а побережьем завладеет Османская империя. Надо полагать, после падения Константинополя, когда у турок освободятся силы для других театров.

Пришла пора повечерять и нам на стол водрузили щаной горшок с варевом на осетрине с капустой, репой и мучной заправкой, а Владимир выдал результаты расчетов:

— На такое братство у гостей… кефалио, — он запнулся, но тут же поправлся, — обилия не хватит, бо надо сразу многое покупать.

— На такое дело дам из казны, из выхода, — подвел я финансовую базу.

— В рост давать не благо, — буркнул Григорий.

— Не в рост, а как долю в братстве. И возможные протори на себя возьму.

Казначей ухмыльнулся в бороду:

— Ты, княже, не обессудь, как дитя говоришь. Мы, купцы да гости, народ хитрый, коли где лазейку увидим — непременно пролезем.

— Не вернут, — перевел отцовский политес младший Ховрин.

— Им будет стыдно, когда предстанут перед Господом, — полез я за своей резной ложкой.

Ховрины засмеялись:

— Так это когда еще будет, а денежки-то вот они!

— Когда, когда, — оскалился я. — Вот коли в оговоренный срок не вернут, на следующий день и предстанут.

Григорий аж щами поперхнулся.

Да, мил человек, даже старые анекдоты должны работать на великую цель.

Глава 17

Чехи, греки, новгородцы

Прогорохотали колеса по плахам Боровицкого моста, возы проехали сквозь воротную башню и между Житным двором и владениями Патрикеева выкатились на небольшую площадь, где в мое время был угол Большого Кремлевского дворца, а ныне заднее крыльцо великокняжеских теремов.

Из светлицы на третьем поверхе сквозь полуприкрытую ставенку с мелкими цветными стеклами я наблюдал, как приехавшие вылезали и вытаскивали из возов свой скарб под надзором старших над караваном. Некоторые даже пробовали ногой кремлевскую землю на прочность — не растает ли, как мара-видение, не расточится ли как морок…

Опустевшие возы завернули на княжий конюшенный двор, оставив два десятка человек разглядывать непривычные церкви, необычные рубленые хоромы с позолоченными крышами, толстую бревенчатую башню и постройки на сбеге кремлевской горы к подолу. Разглядывали кто с затаенным страхом, кто равнодушно — видели и не такое — а кто и с любопытством. Я же, стоя немного в глубине светлицы, чтобы не видно было с улицы, не торопился встречать дорогих гостей, предоставив эту честь понемногу собиравшейся княжеской и боярской чади.

— Это кто такие?

— От князя от Дмитрея от Шемяки присланы, литвины.

— Не, не литвины, что мы, литвинов не видели? Вон, глянь, у этого портки какие узкие, литвины так не носят.

— И колпаки странные…

Да, одежка у сбившихся в кучу хоть и была сильно разбавлена позаимствованной в Литве русской, но все же заметно отличалась от привычной на Москве: шляпы с широкими вислыми полями, чулки вместо штанов у парочки, даже капюшон а-ля Робин Гуд, ну и другие несуразности.

Подождав еще немного, пока соберутся назначенные встречать бояре и дьяки, я соизволил спуститься на крыльцо.

— Грамотка великому князю, — с поклоном передал бумагу сын боярский.

Развернул, прочитал, что Дима пишет — все по уговору. В Литву, после разгрома таборитов у Липан, идет сейчас невеликий, но заметный ручеек беженцев от развернувшихся в Богемии католических репрессий. И тех, кто состоял в боевых общинах, Дима ставил в строй, а вот мастеровщину слал мне.

— Кто такие, что умеете?

— Кланяйтесь князю, — зашипели сопровождающие.

Новоприбывшие вразнобой поскидали шапки, поклонились и вытолкали вперед плотно сбитого мужика